– Да… да, я, наверное, так и сделаю, – бормоча под нос, продвигался к выходу Антренасеко.
– Ну, вот и хорошо! Не стоит ни о чём волноваться, – поправляя полог шатра за вышедшим Антренасеко, повторил Иридан и повернулся к остальным. – Так. А вы, дорогой Линберман, зачем пожаловали?
Раскрашенное пугало улыбнулось, и, подойдя поближе к гроссмастеру, затараторило:
– Я хочу заявить, что в предстоящем сражении я лично поведу магов в атаку. Я хочу руководить штурмовым отрядом, и возьму с собой в бой семь десятков подчинённых! Я, в общем-то, пришёл, чтобы предупредить…
«Какая прелесть! Ты сам упрощаешь мне задачу», – подумал гроссмастер, незаметно потирая руки.
– Ну как же? Вы же не боец! – нахмурившись, проговорил Иридан.
– Я не боец?! – в глазах дурака блеснула уязвлённая гордость. – Вы смеете сомневаться в моих силах?
– Нет, нет, что вы! Я никоим образом не хотел вас обидеть! – «Не жилец», – заключило сознание Иридана. – Конечно, берите в своё подчинение магов, и, я надеюсь, вы докажете нам свою доблесть на стенах города!
– Вот и отлично! – обиженно сказал Линберман, и быстро вылетел из шатра.
Гроссмастер немного подождал, пока шаги реньюна затихли вдали, и, вздохнув, прошипел сквозь зубы:
– Если эта гадина сама не помрёт при штурме, обеспечьте нашей красавице болт в затылок!
Оба генерала кивнули. На лице бесстрастного Аримуса не дрогнула ни одна мышца, а вот Сантеса перекосило. Он на дух не выносил Линбермана.
– А теперь у нас есть кое-что обсудить. Начинается большая игра! – глаза гроссмастера блеснули азартом.
Итак, делаем шах…
* * *
От неудачного движения ножа из пульсирующей артерии прямо в лицо гоблина ударила струйка горячей крови. От неожиданности Дарлинг отпрянул, и, швырнув на ритуальную плиту инструменты, стал стирать густую алую субстанцию. Его чуть не вывернуло на изнанку.
Отплёвываясь и ругаясь, он избавился от объекта отвращения, но, посмотрев на ванну, понял, что больше не может продолжать истязания. Все его силы были на пределе. Даже магическое зрение, так удачно превращавшее жертв для его сознания в кукол, не могло заткнуть его собственное «я», которое, словно смертник в клетке, билось о стены слабеющей воли, понимая ужас предстоящего… А что ему предстояло? Нет, Дарлинг не верил словам святых отцов, не верил в карающего всех и вся добренького Бога, не верил и в геенну огненную. Но, наблюдая за процессами сил в этом мире, сотни раз убеждался в истинности того закона, что на любое действие наступает противодействие. И за всё содеянное он, Дарлинг, отплатит сполна.