— Определенно нет, — ответил Чейз, сжал ее руку и почувствовал, как тепло заполняет его душу.
Милли казалось, что ее ноги одеревенели. Она упала на лавку на палубе лодки и почувствовала, что была измотана событиями дня и эмоционально, и физически.
Не морепродукты были причиной ее тошноты. Виноваты были воспоминания. Она не могла просто отключить свой мозг. Не могла перестать сожалеть. Эта интрижка нужна была, чтобы забыть, но не сработало. Все стало еще хуже.
Милли смотрела, как Чейз ставит паруса.
На миг, когда тишина прерывалась только их неровным дыханием, Милли захотелось рассказать ему всю правду. Доверить ему свое смятение, печаль и чувство вины. Но это означало, чтобы придется рассказать о Робе. И о Шарлотте. Она никогда не говорила о ней ни с кем. Даже сейчас при одной мысли ее тело пронзила тупая боль. А ведь прошло уже два года. Два года с того рокового звонка телефона, который разбил ее мир на тысячи осколков и отнял у нее всех, кого она любила.
Разве два года не достаточно, чтобы шрамы зажили? Чтобы она смогла двигаться дальше?
Милли почувствовала, как примялась подушка. Рядом с ней присел Чейз. Оказывается, она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как он разобрался с парусами и подошел к ней.
Чейз вдруг нежно коснулся ее губ. Даже после всего произошедшего этот жест вновь зажег в ней страсть.
— Шрамы останутся, суровая женщина, я серьезно.
Милли нервно рассмеялась:
— Трудно, знаешь ли, прекратить делать что-то, о чем даже не подозреваешь.
— И какие же глубокие раздумья заставляют тебя кусать губы?
— Не то чтобы глубокие, — произнесла она и отвернулась, заставляя его опустить руку. — Мы плывем обратно в отель?
— Нет, на мою виллу.
— Что мы будем там делать?
Он рассматривал ее внимательно какое-то время.
— Я приготовлю что-нибудь поесть, пока ты будешь отмокать в джакузи. Потом у нас будет превосходный ужин. Мы посмотрим кино и, может, выпьем по бокалу вина. Или воды в моем случае.
— Звучит расслабляющее.
— Я рад.
— А потом?
— А потом ляжем спать на огромную удобную кровать, и я буду обнимать тебя всю ночь.
Чейз говорил очень беззаботно, но Милли чувствовала в его голосе нотки заботы и искренности. Она сморгнула подступившие слезы:
— Почему ты так мил со мной?
— Мужчины не вели себя так с тобой, Милли? — печально спросил он.
— Не надо жалеть меня, Чейз, — покачала головой она. — В моих отношениях с мужчинами всегда все было нормально.
— Звучит ужасно скучно и неромантично, но ладно. Рад за тебя.
Милли нервно хохотнула:
— В любом случае твоя программа не кажется уж очень насыщенной. Я думала, ты будешь развлекать меня всю неделю.