— А я полагал, что вы боитесь оставаться одна.
— Еще немножко боюсь. Видите, закрыла двери и окна. Смешно, я понимаю. Бывает, меня охватывает такой страх, что зуб на зуб не попадает, но лучше это, чем то, что было.
Я старался не смотреть на нее, боясь, что она прочтет в моих глазах изумление и жалость. Меня ужаснуло, как она похудела за эти несколько недель. Очень мне не понравились также глубокие круги под глазами и какой-то застывший взгляд.
— Вы не больны?
— Нет. А что касается Берты, то, может быть, с опозданием, но все-таки до меня дошло, что в чем-то я предаю Боба. Наверно, это трудно понять, а сейчас я просто не способна связно объяснить. Раньше я была такой, какой была. Неважно, что думали другие, но Бобу я была нужна именно такая. И лучше бы мне такой и остаться, это самое меньшее, что я могу, верно?
Я кивнул.
— С нею дом перестал быть нашим домом. Даже спальня, наша постель стали пахнуть по-другому. Она старая дева, и кое-какие вещи, которые замужняя женщина схватывает инстинктивно, ей совершенно непонятны. Все это очень сложно, Шарль. Я совсем подпала под ее влияние и даже думать пыталась, как она. Не положи я этому конец, дошло бы до того, что она стала бы чернить самые светлые воспоминания.
— Она разозлилась?
— Заявила, что очень скоро я пожалею о своем решении и прибегу к ней просить прощения, но будет поздно. В качестве вознаграждения я предложила ей небольшую сумму. Она отказалась, но на другой день я попросила привратницу передать ей конверт с деньгами.
Я с подозрением спросил:
— Ты хорошо питаешься?
— Ем, когда хочется.
— Не всухомятку?
Я открыл комнатный ледник. Там был только сыр, два ломтика ветчины в жирной бумаге и маленькая бутылка молока.
— Вот, значит, как ты заботишься о своем здоровье!
Я поймал себя на том, что говорю ей «ты».
— Сядь, Шарль.
Раньше весь стол был завален шляпками, кусками тканей, лентами; сейчас всего этого было совсем немного.
— Надеюсь, остальных мастериц ты оставила?
Люлю виновато опустила глаза.
— Что, никого не оставила?
— Только Луизу.
— Почему?
— Сперва я выставила за дверь Аделину: у нее одни развлечения на уме. Знаешь, с тех пор, как не стало Боба, они все вели себя одинаково.
Тут Люлю вспомнила о моей связи с Аделиной.
— Я не должна была этого делать? Ты сердишься?
— Да нет же!
— Она познакомилась с одним типом, который служит ночным барменом где-то в районе авеню Терн. Сперва он дожидался ее на улице. Потом взял привычку вваливаться сюда, усаживался у стола и даже шляпу не снимал. Она заявлялась по утрам не раньше десяти, невыспавшаяся, усталая. Я сказала ей, что нельзя одновременно заниматься и тем ремеслом, и этим; она не скрывала, что ее дружок почти каждую ночь поставляет ей клиентов. Ты жалеешь о ней?