Ремонт «Пересвета» неожиданно затянулся: при монтаже правой пушки носовой башни ее ствол, вернее, как скажут артиллеристы, — качающуюся часть орудия, вывешенную на плавкране, умудрились жестко «приложить» к броневому брустверу башни. Это потребовало ее «лечения в стационаре», и в итоге флагман Небогатова вступил в строй только 9-го ноября, немедленно включившись в работу «по заявкам» армии, а через два дня все три броненосца-крейсера впервые вышли на совместное маневрирование и стрельбу по щитам.
После перевода Кроуна на «Аскольд», о чем Макарова и Небогатова лично просили Рейценштейн, Грамматчиков и сам Кроун, на «Пересвет» вернулся поправившийся после ранения его прежний командир Бойсман, за которого Небогатов ходатайствовал перед Степаном Осиповичем, как за своего хорошего товарища еще по прежней службе. То, что бледный и здорово исхудавший Бойсман, еще не вполне оправился от двух осколочных ранений в правый бок, полученных в бою у Эллиотов, было заметно: врачи с грехом пополам выпустили его из госпиталя. Простояв на мостике весь бой с наскоро сделанной перевязкой, Василий Арсеньевич потерял много крови и чуть не заработал сепсис. Ситуацию спасло только переливание крови, благо методику Вадик уже прислал. Понимая, что опытный командир броненосца для предстоящего флоту генерального сражения — ценность не преходящая, Руднев не стал возражать, хотя и подумывал на счет Великого князя Кирилла, так как после Рюкю в его готовности получить корабль 1-го ранга он уже не сомневался…
Каперанг Кроун, удостоенный за прорыв из Шанхая и бои под Артуром на канлодке «Манджур», а затем на броненосце «Пересвет», ордена Святого Георгия третьей степени и золотого оружия и недавно повышенный Макаровым в чине, вступил на мостик корабля, которым он всегда искренне восхищался, как и его командиром. Так военная судьба в форме приказа адмирала Макарова наконец-то свела их вместе — двух офицеров и один крейсер, хотя Степан Осипович и пошутил, что он хоть и понижает Кроуна в должности, с командира флагманского линкора до командира флагманского крейсера, никак не может понять: а за что, собственно? Про себя же подумал: «Годков бы двадцать пять сбросить, так и для меня бы такое понижение счастьем было, дай Бог вам удачи в бою, крыльев не опалите, орлы молодые… Нет, друг Хейхатиро, врешь, дружок! С такими командирами, я ужо тебя словлю… Не дождешься ты посылочки из Вальпараисо!»
В первый отряд крейсеров, которым так же непосредственно командовал Руднев, а он был единственным из адмиралов, которому комфлот поручил совмещать две должности, вошли «Громобой», «Россия», «Память Корейца», «Витязь» и старенький, но все еще шустрый после недавнего докования «Рюрик». Главным калибром отряда была одна десятидюймовка и шесть британских орудий калибра восемь дюймов, на трофеях, «Громобой» нес на борту семь отечественных восьмидюймовк Кане, «Россия» была вооружена 8-ю британскими 190-миллиметровыми пушками, и еще 6 таких же стояло на «Рюрике». По скорости они не уступали «пересветам», и вместе с ними могли составить быстрое крыло эскадры, но под огонь броненосцев Того их лучше было не подставлять. Хотя намять бока Камимуре они были вполне способны, что однажды уже и доказали.