— Конечно, Петр Николаевич, конечно. Это Вы меня простите, что подвергаю Вас сейчас столь тяжкому испытанию. Но, надеюсь, что уже скоро Вы не будете в обиде на меня.
— Прошу меня простить, но все то, что Вы сейчас услышите, предназначалось мною исключительно и всецело для слуха Государя Императора. И лишь верноподданнический долг единственно, заставил меня нарушить клятву держать в полном секрете услышанное за столом у Великого князя Владимира Александровича. Снисхождения как клятвопреступник не ищу, лишь поясняю причину… Еще раз прошу прощения…
Итак, я продолжаю. Опуская все мелкие подробности и порядок беседы, суть всего высказанного мне обоими Великими князьями сводится к следующему:
Во-первых, они осведомились, вполне ли понимаю я, что при введении конституции и народного представительства, далее почти их словами… «бардака и непотребства будет много больше, нежели при самодержавии, и что распоясовшуюся чернь загнать потом в стойло будет трудно, а мне, как начальнику департамента полиции, все это разгребать». На это я кивнул утвердительно. Николай Николаевич резко уточнил про мой «прошлый либерализм», в смысле остался ли он в прошлом. Не желая развивать эту тему, поскольку либералом-нигилистом сам себя никогда не считал, я также ответил утвердительно.
Во-вторых, они спросили меня, готов ли я сохранять в полной тайне то, что они намерены мне изложить, и ради чего, собственно, я и был приглашен. Понимая, что речь может пойти о вопросах особенной государственной важности, которые могут и даже, скорее всего, входят в мою сферу деятельности, иначе зачем я им надобен, ответил согласием.
После сей прелюдии мне довольно пространно разъяснили их пропозицию, кратко сводящуюся к следующим моментам. После речей Императора в Кронштадте о народном представительстве, они посчитали это словами на потребу дня. Война — забастовки нужно было пресечь, желательно не доводя до репрессий.
Но когда во время приема вожаков бунтующей черни в Зимнем, вместо их немедленного ареста и общего безжалостного разгона всей толпы, Император обещал пролетариям не только это самое представительство, но и конституцию, они поняли, что либо Император серьезно болен, либо находится под неким нездоровым влиянием. Во всяком случае, ни они, ни гвардия, ничего подобного не могут допустить. Россия — самодержавная держава, так предопределено свыше.
К счастью для Императора, по его поведению в тот день, они почти уверены, что причиной этого, простите, Ваше Величество, «горячечного бреда», является не душевная немощь Ваша, а совершенно ничтожная личность, появившаяся недавно по воле Императора в его ближнем кругу. Речь зашла о Вас, Михаил Лаврентьевич…