Соревнования, те которые наши — борцов, только на третий день ристалища начались. Сперва фехтовальщики два круга прошли, слабаков отсеивая. Потом — те, которые с дубинками мастера, да протазанщики, тоже, самых сильных оставили. А борцов, вроде бы совсем немного было, так что их сразу в третий круг поставили, на самый последний день. Я‑то все эти дни спокойный был, потому как, считаю, что супротив Иигря никто не сдюжит, да тока он все равно переживал. — «Соревнования», — говорит, — «это как в засаде сидеть. — Часы ожидания, да пара минут драки». — Сразу видно — опытный человек!
Да и командир наш, тоже какой‑то нервный все эти дни был, все выспрашивал меня, как там у «Стрелка» настроение, да чего вокруг него происходит. Все беспокоился, что очень важные люди придут на нашего «Стрелка» смотреть, и коли он им не глянется, — большая беда случиться может. А потом говорит, дескать, я на эти дни, тебя вообще от всех дел освобождаю. Будешь оу Рж'коову во всем помогать. — Чего там поднести–принести или в лавку сбегать, а пуще того — гляди, чтобы ему сопернички чего не подстроили. Потому как от цирковых этих, благородства ждать нечего. А победителю место шибко хлебное светит. Убить не убьют, ясное дело, да тока ведь пакостей всяких можно много сделать. И в воду чего подмешать, и иголкой грязной поцарапать, так что рука вся вмиг вспухнет, что и не шевельнешь. Да и… — много всего. Гляди Рааст в оба, я на тебя надеюсь.
…Ну вот и настал день тот заветный. Я приоделся, новый мундир надел, сапоги–ремни вычистил, каждую пуговицу да бляху отполировал так, чтоб глаз слепила. Наточил тесак, в карман кастет сунул, один нож за голенище, один в шапку. Хееку, тоже в новое приоделся и со мной пошел. И вот, при всем таком параде, заходим мы в гостиницу к Иигрю. Шмотки его взяли, чтобы ему самому не утруждаться, Иигрь зачем‑то велел посидеть пару минут перед выходом, чего‑то под нос себе пробормотал, ну и пошли мы. Он в середке, а мы — навроде почетного конвоя, важные аж жуть, мооскаачи, и то нам дорогу уступали.
Народищу на стадионе — не пробиться! Даже больше, чем в прошлые дни было, потому как, они прежнюю‑то арену, вроде как сузили, да места для почетных гостей поставили, чтобы тем во всех подробностях видно было. Сперва — опять мастера дубинки соревноваться вышли, тут уж всего две пары оставалось, но и их, не разом на арену выпустили, а по паре зараз, чтобы, значит, все доподлинно разглядеть можно было, на других не отвлекаясь. Публика — орала, свистела, ругалась да буйствовала. Я, признаться, и сам еле на месте усидел, уж больно занимательная эта штука — глядеть как искусные мастера, друг дружку дубинами охаживают. А Хееку, хитрая морда, как пришел на стадион, — слинял неизвестно куда. А потом пришел — довольный, что твой хорь, курятник посетивший. Я его было укорять взялся, что пост свой бросил. А он так мне подмигивает, да и говорит, ты дескать, еще благодарить меня будешь, а еще кошель свой одалживать не хотел, дубина. Хотел было я ему ответить… — по–нашенски, — да тут до борцов дело дошло, и не до хитрована этого стало.