— И тебе доброго утра.
— Рановато ты поднялась. — Голос его звучал подчеркнуто заботливо, но это не сработало. Глоток кофе и та же улыбка.
Митч вздохнул и посмотрел через двор.
— Все еще дуешься из-за этой ночи?
— Вовсе нет. Я не обиделась.
— Я не сказал тебе, что сожалею об этом, и это правда. Я пробовал тебе звонить.
— Мог бы попробовать еще раз.
— Пожалуйста, не разводись со мною, Эбби. Клянусь, больше этого никогда не повторится. Только не покидай меня.
Теперь она улыбалась уже по-настоящему.
— Вид у тебя ужасный, — сказала она.
— Под халатом что-нибудь есть?
— Ничего.
— Дай-ка посмотрю.
— Почему бы тебе не вздремнуть, на тебе же лица нет.
— Спасибо. Но в девять у меня встреча с Эйвери. И в десять — тоже с ним.
— Они что, хотят убить тебя в первую неделю?
— Да, но у них ничего не выйдет. Я — мужчина. Пойдем в душ!
— Я только что там была.
— Голенькая?
— Да.
— Расскажи мне об этом. Расскажи как можно подробнее.
— Ты бы не чувствовал себя таким обделенным, если бы возвращался домой вовремя.
— Думаю, что это будет еще не раз, немало ночей я еще просижу там. Но ведь когда я сутками учился, ты же не жаловалась?
— Тогда было совсем другое дело. Я могла с этим мириться, потому что знала, что скоро конец. Но теперь-то ты уже работаешь, и мы здесь надолго. Так будет всегда? Скажи, ты теперь все время будешь работать по тысяче часов в неделю?
— Эбби, это моя первая неделя.
— Вот это-то меня и волнует. Боюсь, что дальше будет хуже.
— Будет, но это неизбежно, Эбби. Это жестокий бизнес, где слабых съедают, а сильные становятся богатыми. Это марафон: кто его выдерживает, получает золото.
— И умирает на финише.
— Я в это не верю. Мы приехали всего неделю назад, а ты уже беспокоишься о моем здоровье.
Она попивала кофе и тормошила рукой собаку. Выглядела она сейчас очень красивой — с усталыми глазами, без всякой косметики, с влажными волосами. Митч поднялся, подошел сзади и поцеловал ее в щеку.
— Я люблю тебя, — прошептал он.
Она сжала его руку, лежавшую на ее плече.
— Пойди прими душ. Я приготовлю завтрак.
Накрытый стол был великолепен. Эбби вытащила из шкафа бабушкин фарфор — впервые за время их приезда. Зажгла свечи в серебряных подсвечниках. В хрустальных стаканах — грейпфрутовый сок. На тарелках свернутые салфетки с тем же рисунком, что и на скатерти.
Выйдя из душа, Митч завернулся в новый шотландский плед и вошел в столовую. От удивления присвистнул.
— По какому поводу?
— Особенный завтрак для особенного мужа.
Он сел, восхищаясь фарфором. Посреди стола стояло большое серебряное блюдо под крышкой.
— Что ты приготовила? — спросил Митч, облизывая губы.