Мы были уже на вершине горы.
— А ты не хочешь пройти к источнику? — спросил я.
— Нет, Али хан, у нас впереди еще целый год.
Мы стояли у стен монастыря и смотрели вниз, на город. Кура была окутана голубым туманом. Купола церквей одинокими силуэтами возвышались в океане камня. Город был окружен зеленым кольцом дач. Вдалеке высился Метехский замок. Когда-то здесь жили грузинские цари, теперь же содержатся кавказцы, осмелившиеся выражать недовольство политикой русской империи. Нино старалась не смотреть на этот замок. Кажется, эта картина поколебала ее верноподданнические чувства.
— Из твоей родни кто-нибудь сидит в Метехе? — спросил я.
— Нет, но по закону тебе следовало бы находиться там. Пойдем, Али хан.
— Куда?
— На могилу Грибоедова.
Мы обогнули монастырскую стену и подошли к старому, заброшенному надгробью.
«Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?»
В Тифлисе есть поверье: если девушка приложит камушек к надгробью, и он прилипнет, значит, девушка еще в этом году выйдет замуж.
Нино подобрала гальку, прижала ее к надгробью, но камень не удержался и скатился нам под ноги. Нино глубоко вздохнула.
Я посмотрел на ее расстроенное лицо и рассмеялся.
— Видишь? И это всего за три месяца до свадьбы! Значит, прав был наш Пророк: «Не веруй в мертвых идолов».
— Верно, — ответила Нино и замолчала.
Мы вернулись к фуникулеру.
— А что мы будем делать после войны? — спросила Нино.
— После войны? То же, что и сейчас. Гулять по городу, ходить в гости к друзьям, ездить в Карабах, воспитывать наших детей. Что может быть лучше?
— Я хотела бы хоть раз съездить в Европу.
— Непременно. В Париж, Берлин. Причем на всю зиму.
— Да, да, на всю зиму.
— Нино, тебе не нравится наш город? Хочешь, переедем жить в Тифлис?
— Спасибо, Али хан, ты очень заботлив. Будем жить в Баку.
— По-моему, нет в мире города лучше Баку.
— Я знаю, ты скучаешь. Постоянно тоскуешь о древней Крепости и душеспасительных разговорах с Сеидом Мустафой. Ну что ж, я люблю тебя. Оставайся таким, какой ты есть.
— Я люблю свою родину, Нино, люблю каждый камушек, каждую песчинку.
— Знаю, Али. Это удивительно — так любить Баку. Для приезжих — это всего лишь жаркий, пыльный, воняющий нефтью город.
— Правильно, потому что они чужие…
Нино положила руку мне на плечо и коснулась губами щеки:
— А мы с тобой не чужие и чужими никогда не будем. Ты будешь всегда любить меня, Али хан, да?
— Конечно, Нино.
Фуникулер спустился в город. Крепко обнявшись, мы вышли на Головинскую. По левую сторону был разбит уютный садик, обнесенный тонкой ажурной, решеткой. Ворота были заперты. Над воротами сверкал позолотой императорский двуглавый орел. Под ним, как высеченные из камня, стояли двое часовых, потому что сад был частью резиденции великого князя Николая Николаевича.