– Конечно, я скажу тебе все, что ты хочешь знать. Однако, если ты проиграешь и я овладею тобой, ты устроишь мне встречу с Зевсом и проведешь меня к нему.
Два дня – и она сдастся. Максимум три. Ник был уверен.
Долгие секунды она просто смотрела на него, и он бы дорого отдал за то, чтобы узнать, о чем она думает.
Наконец Пия тяжело вздохнула, словно у нее действительно не было выбора. Будто Ник загнал ее в угол своим отказом дать ей объяснение, и ей ничего не оставалось делать, как следовать за ним.
– Хорошо. Договорились. Зевс будет в Париже восемь дней. Если ты выиграешь, я обещаю тебе, что устрою с ним встречу. Даю слово.
Обворожительная улыбка заиграла на ее чувственных губах. Она была такой спокойной, такой уверенной в себе, что могла и выиграть. Ему было ее почти жаль.
– Но если ты проиграешь, ты встанешь передо мной на колени, Никандро.
– Если я проиграю, я покорюсь тебе с наслаждением, Олимпия.
Они смотрели друг другу в глаза. Никто не отводил взгляд. Стали разгораться крошечные язычки пламени, и достаточно было чиркнуть спичкой, чтобы вспыхнул огромный костер.
– Значит, мы заключили сделку… Ник…
Даже то, как она промурлыкала его имя, растянув букву «н», возбудило его.
– Да, прекрасную сделку. А каждая сделка должна быть скреплена печатью, не так ли?
Не давая ей времени опомниться, он медленно наклонился и приник к ее губам. Это было самое лучшее место для начала войны, и его тело молило хотя бы об одном поцелуе, одном прикосновении.
Прикоснувшись к ее губам, он стал жадно их целовать. По телу его пробежали мурашки, и он еще ближе придвинулся к ней. Соски ее уперлись в его грудь, и он обнял ее за талию, облизывая языком края ее губ.
Голова у Ника кружилась, будто эта женщина околдовала его, и ему хотелось сейчас только одного: раздвинуть ее губы языком. Она была сладкой, как кофейный ликер, и если она впустит его внутрь…
Через несколько секунд он отпрянул назад. Нахмурился.
Невозмутимая, бесстрастная – она не пошевелилась, стоя перед ним, и кожа ее была холодна как лед. Ее кроваво-красные губы тоже были холодны. Даже ее синие глаза смотрели совершенно безучастно.
Ник испытал шок.
– Ты словно лед, querida.
Подняв подбородок, она улыбнулась ему. Но эта улыбка была не только холодной – она была печальной.
– Да, так может показаться… querido. Ах, Никандро, ты действительно не представляешь, с кем ты затеял игру?
Взявшись за ручку двери, она широко распахнула ее, и Ник, посторонившись, неловко наступил на черную плоскую коробочку, которую она недавно бросила ему. Неожиданный звук – хруст раздавленной пластмассы – мгновенно привел его в чувство.