Пия попыталась оттолкнуть его, но вдруг оставила свои попытки. Она ощутила себя живой – впервые с тех пор, как ушла от Ника. Скоро они упали на кровать, отчаянно лаская друг друга. И затем Ник вошел в нее – медленно и властно – и стал двигаться яростными толчками, будто хотел избавиться от своих эмоций, излив их на ее тело.
– Не могу поверить, что такое может быть, – прошептал он, уткнувшись носом в ее шею и вдыхая ее запах.
Это нельзя было назвать занятием любовью или сексом. Ник вытягивал ее душу из тела, прощаясь с ней.
– Пожалуйста, скажи мне, что тебе не больно.
И тогда Пия заплакала и прижалась к нему, чтобы он не видел слез, стекавших по ее щекам.
– Нет, мне не больно. Ты никогда не сможешь причинить мне боль, – выдохнула она.
Они одновременно испытали оргазм, и это была ярчайшая вспышка, но затем огонь погас, словно его никогда и не было.
Когда Пия проснулась, она была одна. Ник ушел, снова оставив в ее сердце холодную пустоту.
Аво постучал по плечу внука, и Ник вернулся к реальности. Хотя он мог поклясться, что все еще ощущал ее нежную кожу, ее дразнящий запах на своих губах.
Ник надеялся, что это пройдет, ведь миновало уже десять дней. Он знал, что страсть может быть испепеляющей, но, что она затмит его разум, он предположить не мог.
Повернувшись, он подал рюмку коньяка Маттео Сантосу, а сам залпом осушил свой бокал.
– Тебе пришла посылка, только что принесли. Открой ее.
Ник даже не взглянул в сторону массивного старинного стола, стоявшего в кабинете Голдсмита.
– Нет. Пусть ее откроет Элоиза.
Женщины любят подарки, а Элоиза нисколько не скрывала то, что выходила замуж по расчету. Ее привлекало богатство Ника и та роскошная и спокойная жизнь, которую он мог ей дать.
Ник взглянул на тяжелые портьеры, загораживавшие окна, и подумал, каким же мужем он будет. Разве порядочно было жениться на одной женщине и в то же время мечтать о другой?
– Это не свадебный подарок.
– У тебя вдруг появился дар предвидения, Аво?
Он догадался, что за этим последует. Понял, что этого больше не избежать. Аво загнал его в угол.
– Я гораздо старше тебя, мой мальчик, поэтому ты ничего от меня не утаишь. Мне хотелось бы знать, что с тобой происходит, потому что ты выглядишь так, будто кто-то приставил револьвер к твоей голове, а я слишком стар, что снова спасать тебя.
– А я и не прошу сейчас меня спасать. – Ник поморщился, почувствовав отвращение к себе. В нем боролись гнев и сожаление, и это убивало его.
– Неправда, черт возьми. Я спас тебя. Велел тебе подняться и снова пойти, не позволив победить этим ублюдкам. Велел тебе найти то, ради чего стоило жить…