А Дамасо, очевидно, о ней заботится. Теперь он всегда сопровождал ее в рестораны, клубы и на вечеринки и никогда не оставлял там одну. Это, а еще невероятная нежность каждую ночь все больше и больше заставляли Марису к нему привязываться.
Правда, она не понимала, что в этом случае первично – она сама или ее ребенок.
Мариса поделилась с ним своими секретами, которых никогда никому не рассказывала. И по тому, как он вел себя после этого, она могла бы заключить, что он все понял.
И все-таки…
Мариса закусила губу. С той самой знаменательной ночи ее терзали сомнения. Она доверилась и открылась Дамасо как никому другому. После этого она была полностью вымотана, однако чувствовала себя намного более цельной, чем все эти годы. И даже тяжесть ее потери казалась более выносимой.
На следующее утро она проснулась с надеждами, которые прожили ровно до того момента, как она обнаружила, что Дамасо давно встал и ушел на работу. Хотя… чего она ожидала? Что он останется с ней и расскажет свои секреты, как сделала она?
Она не была столь наивной, однако надеялась, что произойдет хоть что-нибудь. Какое-то падение барьеров. На физическом уровне они давно уже исчезли, но на эмоциональном… Казалось, Дамасо еще глубже спрятался в свою раковину, и за эти два месяца она ничего о нем не узнала.
О, он был с ней нежен и заботлив. Мариса улыбнулась краешком губ, вспомнив, как он заявил свои права на нее на очередной элитной вечеринке. Ей хотелось бы верить, что он к ней что-то чувствует, однако, скорее всего, он просто хотел закрепить за собой доступ к будущему ребенку.
Сложность в том, что она очень хотела довериться ему – не только в постели, но и в жизни, в том, что касалось будущего. Хотела этого всем сердцем.
Мариса пораженно вздохнула: как можно позволять себе так думать? Она любила всего двух людей в жизни – мать и брата, и их смерть разбила ее сердце вдребезги. Любить – слишком опасно.
– Мадам?
Эрнесто протягивал ей фарфоровую чашку, от которой шел пар.
Отвлекшись от своих тягостных мыслей, Мариса взяла чашку. Ей не хотелось есть, однако бразильский мятный чай был совершенно особенной вещью. Она наклонилась и вдохнула его запах, чувствуя, как начинает расслабляться.
– После чая я собираюсь прогуляться.
Она нервничала, и ей не сиделось на месте.
Эрнесто кивнул:
– На вертолете или на машине?
Мариса собиралась сказать, что хочет прогуляться пешком – квартал за кварталом по многолюдному городу. Что угодно, чтобы притупить боль и страх, который в ней пробудили слова посла. Страх, что она всего лишь сменит одну золоченую клетку на другую.