— Но… я никого не спасала. Вы солгали.
— Правда? — Он не отводил взгляд от ее лица, от больших синих глаз. Теперь она выглядела уязвимой: гнев и высокомерие рассеялись. Интересная смесь мягкости и силы.
— Да. Солгали. Вы говорили так, словно я вырвала его из когтей смерти, и пресса вам поверила.
— Вы прятали его, сколько могли, и я знаю — в основном вас заботила его безопасность, так что суть истории не меняется. Если бы несчастный случай действительно вызывал подозрения и мне пришлось инструктировать вас о мерах безопасности, именно это я бы и велел делать. Прятать его, пока не убедимся, что все безопасно.
— Мои поступки — результат шока, а не расчета.
— И страха передо мной, — добавил Саид, следя за ее лицом.
Хлоя встала, выпрямив спину; полные груди натянули хлопковый трикотаж футболки. Саид любил женщин, наслаждался сексом. Но не спускал желание с поводка в неподходящие моменты. При неподходящих женщинах. Сейчас ни момент, ни женщина не были подходящими.
— Это не моя вина: любовь к власти многих толкает на преступления.
— Может быть, но это, — Саид сделал жест, указывающий на дворец вокруг них, — не та власть, которой я жажду.
— Какой же тогда?
— Никакой, — ответил он, глядя на нее без выражения. — Я ничего не хочу.
Это не было правдой, учитывая, в каком направлении текли сейчас его мысли.
— Так не бывает.
Саид покачал головой:
— В моем положении желать чего-то опасно. Этим легко воспользоваться.
Хлоя выгнула бровь; в ее ясных синих глазах читалось, что она не верит его словам. Взгляд Саида опять скользнул вниз, к ее полной груди и завораживающим формам тела.
— Все чего-то хотят, — сказала она.
— Я выше этого.
— Вы очень высокого мнения о себе.
— Я шейх, — сказал он. — Определенная власть положена мне по праву рождения. Я никогда не был наследником, но всегда был лидером. Я ничего не прошу — я требую. И получаю.
Ложь. Всю свою жизнь, стоило ему потребовать чего-то, что не соответствовало представлениям дяди, ему отказывали. Или безжалостно отбирали желанное.
Много лет его лишали всякого царственного высокомерия, оставляли уязвимым. Человеком, чья власть лишь в том, что он находил в себе. Никакой защиты за пределами стен, построенных вокруг эмоций. Это заставляло его укреплять стены, использовать все, чему научил его дядя, как щит против тех, кто хотел его сломить.
— Я — высшая инстанция, — заявил он, убеждая сам себя.
Глаза Хлои стали холодными и тусклыми.
— Понятно. Вы что-то хотели или просто сообщали мне о праздновании?
— Да. — Голос Саида зазвучал хрипло, его тело напряглось. Он приложил все силы к тому, чтобы контролировать это, преодолеть неуместное влечение к ней. — Я пришел пригласить вас на праздник.