В Большом Царскосельском госпитале при обходе раненых Государыня выразила свое глубокое соболезнование молоденькому офицеру одного из сибирских стрелковых полков, потерявшему ногу.
– Не беда, Ваше Величество, – возразил тот, – приделаю деревяшку и пойду гнать немцев до Берлина!
– Зачем так далеко? – отвечала Императрица.
Другого она спросила, где и когда он был ранен и с кем ему пришлось иметь дело.
– Против нас были гессенцы, – отвечал раненый.
– Чем же кончилось сраженье? – спросила Государыня.
– Гессенцы бежали.
– Не может быть! – возразила Государыня. Краска бросилась ей в лицо. – Гессенцы никогда не бегали от врагов!
К нам привезли солдата с отрезанными ушами, как живую улику варварского отношения со стороны немцев.
– Как это случилось? – спросила Государыня, осмотрев раненого.
– Так что был я контужен и лежал в бесчувствии. А когда подошли наши, отбили немцев и унесли меня с собой.
– Но как же ты говоришь, что немцы тебя изувечили. Ведь ты же был в обмороке?
– Так, Матушка Царица, как яны взялись за мои ухи, я тут же и очухался!
Факт был налицо, далее сомневаться было уже невозможно. Все мы слышали про унтер-офицерскую вдову, которая сама себя высекла, но даже Гоголь не решился утверждать, что заседатель сам себе откусил оба уха!..
Мне кажется, нетрудно было понять Императрицу. Ведь она родилась в своем родном Гессене, лучшие годы провела среди своих, кто может упрекнуть ее за то, что ее сердце разрывалось в тяжелом положении между близкими ее мужа и родными по крови. Ведь все ее братья сражались против нас… Корни ее души, конечно, остались в родной земле…
Это было глубочайшей трагедией ее жизни. Будучи любящей женой своего Ники – к черту всех, кто порочит ее честь! – беспредельно привязанная к своему детищу, самоотверженная мать, она отдавала все свое «я» на служение раненым, с неподражаемым искусством заботясь о каждом из них. Кто может обвинить ее за то, что она не могла и не хотела разделить общего негодования, охватившего нас при виде возмутительных актов со стороны людей, для которых мы были вековыми друзьями и которых считали образцом корректности, честности и культурности?
Но разве этих слов ждал каждый из нас от Русской Царицы?
…В эти дни положение на фронте стало трагическим. Когда меня принесли в лазарет, первое, что я сделал, – это было сообщиться с телефоном Великого князя Сергея Михайловича… Подошел Драке, личный адъютант.
– Сообщите Его Императорскому Высочеству, – спросил я, – что после двух блестящих боев на высотах Яворника и под Ясиновцем наш дивизион остался без снарядов. Умоляю сделать все, чтоб ускорить их получение.