– А снабжение?
– Какое снабжение? Орудия, посланные для ремонта три месяца назад, еще не вернулись, и на них нет надежды. Денег оно никому не посылает, само требует с нас долю из военной добычи. На фронте нет ни одного бронепоезда; орудия и пулеметы в полной негодности. Кадры пополнились в Харькове, но оружия нет. А если красные вой дут город, вы знаете, кто от этого выиграет.
– Но как же вы держитесь?
– Держусь обманом. Даю заказы на Паровозостроительный завод, я задолжал ему уже два миллиона. Работа кипит без передышки, выходят на позиции орудия, пулеметы, исправленное ручное оружие. На днях выпускаем два бронепоезда, несколько броневых машин. Но директор требует денег на восстановление кредита.
– Мы соберем вам восемь миллионов. Завтра же передадим их вам.
– Мик Микыч! Спасибо! Мы, военные, должны больше в этом отношении: пропадут деньги, пропадем и мы сами. Детям надо покупать игрушки – поезда, автомобили, сабли, но не давать им в руки ни двугривенного.
– Как же вы думаете выйти из положения?
– Соберите деньги и созовите рабочий технический комитет. Совместно мы распределим заказы, а они оплатят их. На руки я не могу взять ни копейки, это меня сразу же пустит ко дну.
– Послезавтра к вам явятся представители от всей нашей индустрии.
– Невероятно! – Я вынимаю револьвер из-под подушки и прячу его в кобуру. – Сорвался с виселицы!
Через день ко мне собрались представители города, это были: председатель союза инженеров ректор Университета инженер Тир, инженер Марголин, председатель комиссии по пожертвованиям Соколов, председатель комиссии кооператоров Родзянко и др. – всего восемь человек.
Мы взяли лист бумаги и распределили все наши заказы по заводам. Все фабрики должны были приступить к выполнению заказов как по мановению волшебного жезла, все станки застучали… город проснулся.
– Ты знаешь, – говорил один студент другому у моего подъезда, – с понедельника все становятся за работу! Конец безработицы… Нашелся какой-то генерал Беляев и повернул все вверх дном.
Работа кипела в моей канцелярии. С раннего утра в приемной моих покоев собиралась толпа, она расходилась только на время обеда, когда всем хотелось кушать. Но и за обедом ко мне приходили интимные друзья. В день приходило по 300 человек, адъютанты работали не покладая рук.
Наконец, они написали мне на дверях: «Приемные часы от восьми до двенадцати и от двух до восьми». Я поправил красным карандашом: «Все для фронта! От 8 до 12 и от 12 до 8». Командиры броневиков и бронепоездов врывались ко мне ночью и, не обращая внимания на жену, хватали меня «за косу»: