– Капитан Муромцев! Мой бронепоезд уходит в два часа ночи!
– Вот ваши бумаги – все готово. С Богом, в час добрый!
– Капитан Харововцев! Ухожу на фронт до рассвета! Ситенко!
– Все готово! С Богом, верю в ваше счастье! – Оба поезда были приведены в готовность в 12 ночи вдали от города.
С радостным чувством я снова бросаюсь на кровать – Харьков уже вне опасности.
– Ваше превосходительство! Ваши захватили массу газетной бумаги, а у нас недостаток, одолжите две кипы! – Времени лишнего нет, я даю ему с подписной бланк.
– У нас восемь, скажите адъютанту, чтоб написал вам ордер на два. Что-то дернуло меня, и я сам побежал в канцелярию.
– Все восемь? – спросил меня удивленно адъютант. Офицер покраснел и замялся.
– Вы нарушили мое доверие, – сказал я ему строго, – вы не получите ничего.
Пристыженный офицер удалился.
Для ускорения я прибегал к любому способу.
– Если у кого просьба интимного характера, прошу немного обождать, а остальных я буду принимать огулом, – говорил я.
– Чем могу вам служить?
– У меня много лишней амуниции, а нет зарядных ящиков.
– А у меня лишние зарядные ящики, а нет амуниции.
– Ну, вот и отлично! Поменяйтесь…
Были и частные посетители. Врывается высокий мужчина с дочкой, цветущей двадцатилетней девушкой. Она бросается ко мне на шею.
– Папка!.. Папка мой крестный! Я протираю глаза.
– Величко!
– Я самый! Ведь когда вы были адъютантом, а я заведовал школой солдатских детей, вы изволили быть крестным моей дочурки. Я узнал вас по подписи на железнодорожном ордере – рука совсем как вашего батюшки, который тогда командовал бригадой.
– Беляев! Я к тебе, услыхал, что ты здесь, и решил проведать тебя, – генерал от артиллерии – наш союзник по ремеслу – Василий Тимофеевич Черемей, мой дорогой командир училища, наш незабвенный «Шнапс».
Мы усадили его обедать и провели полчаса в самом задушевном разговоре.
На лестнице меня окликает высокая полная дама.
– Генерал… Когда я могла бы вас видеть?
– В любое время. И днем, и ночью. Если по частному делу, лучше всего во время обеда, тогда никто уже не побеспокоит.
– Да… Но… может быть, вы выберете минутку посетить меня сами. Я здесь, этажом выше вас, в 45-м номере. У меня дело очень деликатное.
– Хорошо. Попытаюсь забежать к вам в пять часов.
Она задержала меня перед дверью целых 15 минут, я начинал терять терпение.
– Простите, генерал!.. Я только что мылась…
Она усадила меня на стул, а сама села передо мной на низенькую бутаку[181]. Когда я взглянул на нее, мне показалось, что меня кто-то хватил обухом по спине. Пеньюар на ней был совершенно прозрачный, казалось, что на ней совсем ничего нет.