– Дим, успокойся, они разберутся. Поверь, братишка, я ни в чем не виноват, – спокойно сказал Сергей и опустил голову.
Не видя никого перед собой, Волошин протянул руки, выполняя приказ следователя. Что-то холодное, железное, страшное щелкнуло на запястьях, сковав и руки, и тело, и разум. Он больше не слышал того, что говорил Усенко, вынимающий из его карманов пистолет и патроны, не слышал разрывающих душу криков Корнея. Уставившись в потолок, он сосредоточенно думал над тем, что произошло.
В окружении экипированных бойцов «Сокола» Сергей не спеша вышел из своего кабинета.
Автоматически выполняя приказы, Волошин залез в автобус с темными затонированными стеклами. Покачнувшись, потерял равновесие, и, окруженный со всех сторон спецназовцами, неуклюже упал на твердое сиденье транспортера.
Машина медленно ехала в неизвестном направлении. Наконец автобус остановился. Подгоняемый в спину, Волошин согнулся и выпрыгнул на улицу.
В затекших руках ощущалось неприятное покалывание. Немного разжав пальцы, он попробовал расправить плечи, но не смог.
Торопливыми шагами, подгоняемый экипированными бойцами, Сергей поднялся по лестнице. Глядя себе под ноги, он начал осознавать, куда и зачем его привезли.
Переступив порог, Волошин оказался в небольшой прокуренной комнате.
Бледный, с осунувшимся лицом, он совершенно не был похож на того респектабельного и вальяжного мужчину, каким был всего несколько дней назад.
– Снимите с него наручники! – скомандовал следователь. – И можете нас оставить.
Что-то щелкнуло, освободив руки. Наконец Волошин почувствовал, как горячий поток крови побежал по его венам. Онемевшие пальцы стали оживать. Тяжело вздохнув, он посмотрел на Усенко.
– Садись, – то ли предложил, то ли скомандовал тот.
Волошин сел.
– Значит так, гражданин Волошин, – протянул следователь и, прищурив глаза, посмотрел на него презрительным, даже брезгливым взглядом. – Давайте не тратить наше драгоценное время. Недавно я изложил имеющиеся против вас факты, поэтому предлагаю: сделайте чистосердечное признание.
– Я ни в чем не виноват, – глядя ему в глаза, спокойно и твердо произнес Волошин.
Встав из-за стола, Усенко нервно зашагал по кабинету. Внутри него все кипело. Больше всего он ненавидел дела, когда при наличии явных улик подследственные отказывались делать признание. Такие дела закрывать опасно. И вообще, не нравилось ему эта история. Как-то все легко и просто. С виду этот мужик вроде не дурак, а сделал все примитивно, хотя и зверски. Засветился так, что любой школьник расколет. Но факты – упрямая вещь. А факты были против него. Да еще этот утренний звонок: какая-то баба конкретно заявила, что убийца – он. Значит, надо ломать. А по закону ломать сложно. Послушать министра, так ему не помешало бы сейчас перед этой сволочью извиниться за то, что он перешел на «ты». Конечно, Усенко был против таких приемов, как подвешивание подозреваемых на «лом», «ласточку» или искусственное утопление. Когда-то в молодости он даже имел конфликт со свои шефом, сумевшим «расколоть» одного парня при помощи бейсбольной биты и книги Уголовного кодекса. Положив книгу на темечко, тот заботливо уберег голову нерадивого бедняги от неприятного месива размазанных мозгов и крови. После таких допросов задержанные всегда становились значительно покладистее и разговорчивее. К этому Усенко относился весьма осторожно. Но врезать по самое не хочу таким бы не помешало. Но нельзя. Сейчас демократия везде, не только в политике. Вот теперь и изощряйся, чтобы довести дело до прокуратуры. А этот грамотный, еще может и шестьдесят третью статью вспомнить. Тогда дело зависнет очень надолго. А за «висяки» начальство всегда карает.