Нина робко постучала в его приоткрытое окно.
– Только дверцей не хлопай! – с еле сдерживаемым раздражением вместо приветствия прошипел сдавленным голосом ее преподаватель, и пока Нина осторожно втягивалась в машину, он мученически закатил глаза в потолок.
Но вот она села.
– Пристегивайся!
Что в их старых «Жигулях», что в новенькой «БМВ» ремень безопасности она тянула справа налево, как и полагается пассажиру. Она даже никогда не задумывалась над этим. Пряжка отработанным движением сразу вставала в гнездо. Сейчас же она беспомощно возила руками, пытаясь сообразить, с какой теперь стороны и куда надо тянуть этот ремень. Все это время Роберт сидел, не двигаясь, стиснув от напряжения зубы.
– Все? – спросил он, когда ее возня с ремнем наконец окончилась.
– Все, – тихо ответила она, как послушная ученица. Ей не было уже ни страшно, ни больно, она не испытывала никакого волнения, ей было все равно.
– Тогда заводи!
– А как?
Он посмотрел на нее почти с ненавистью:
– Что, не знаешь как?
– Не знаю. Я никогда не заводила.
– У тебя машины нет, что ли?
– Машина у мужа, но он никогда не показывал мне, как это делается.
– И ты никогда не просила его дать тебе поездить? – Насколько Роберт знал, все его ученики когда-нибудь, рано или поздно, проявляли любопытство в этом плане.
– Я не просила, это бесполезно. Если учиться, то надо учиться как следует, начиная с азов, а за пару проб все равно не научишься ездить, я думаю. Я и не пробовала.
Что-то вроде удивления промелькнуло в глазах Роберта.
– Заводить надо так, – показал он. – Потом левой ногой давишь на сцепление, правой рукой передвигаешь рычаг на первую передачу, правой ногой газуешь, сцепление отпускаешь… Поехала! Ну, поехала же!
Машина дернулась и остановилась. Мотор заглох.
– Заводи еще раз!
– Опять так же?
– Мадам! Другого способа не придумали!
– Я не мадам! – В ее голосе появилось отчаяние.
Машина никак не желала трогаться с места. То Нина слишком быстро отпускала сцепление, то резко газовала и двигатель захлебывался от натуги; наконец в третий раз она даже не смогла завести машину. При каждом толчке автомобиля, при каждом неудачном запуске двигателя Роберт чувствовал себя так, будто его ударяли под ребра. Он любил машины, ценил их, разговаривал с ними, как с живыми людьми, знал особенности каждой модели, а уж те машины, которые разбирал и собирал сам, казались ему родными детьми. Он еле сдерживался, чтобы не заорать, не вытолкать эту Воронину прочь, не затопать на нее ногами. Но он молчал. А она прекратила все попытки поехать, опустила голову, положила беспомощно руки на руль.