– Не получается… – тихо сказала она.
Роберт вздохнул. Мысленно он сравнил Воронину с Лизой. Та была победно красивая, решительная, ничего не боящаяся, считающая, что все умеет. Раза три ему казалось, что они живыми в школу не вернутся. За два часа она издергала машину так, что в конце дня он должен был бы провести профилактический осмотр. А Воронина сидела перед ним беспомощная, бессильная и заторможенная, но за все время, что он работал здесь в школе, он вдруг впервые от нее услышал, что она хочет знать, как устроен автомобиль. Она единственная желала знать – и это само по себе было необычно. Ему опять стало ее жаль, как тогда, на автодроме.
– Тебя в школе как звали? – Он всегда задавал ученикам этот вопрос, когда хотел разрядить обстановку.
– Ворона. – Нине и в голову не пришло кокетничать в подобных обстоятельствах. А Роберт вдруг ясно увидел высокую девочку в школьной форме. Наверное, ей было неприятно это прозвище.
– Ты обижалась?
– На Ворону? Нет. Это же по фамилии.
– Ну а на чем-нибудь, хоть на велосипеде, ты ездила?
– Велосипеда у меня не было, негде его было ставить. И кататься на нем тоже было некогда. Я училась в математической школе, в МГУ хотела поступать.
Она говорила это, уставившись прямо перед собой на руль, не поднимая головы и не глядя на Роберта. Голос ее звучал глухо.
– Ну и поступила ты в МГУ?
– Поступила.
– И окончила?
– Окончила, – сказала она просто, без всякой гордости, хотя, конечно, любой человек вправе был бы гордиться тем, что окончил МГУ.
Роберт присвистнул.
– Математический факультет?
– Прикладной математики.
– Ишь ты! Умная, значит? А ездить вот не умеешь!
Нина вздохнула, потом, как будто приняв какое-то решение, с шумом выдохнула воздух, открыла дверцу и стала вылезать из машины.
– Стой! Ты куда? – удивился он.
– Если меня нельзя научить, я пойду.
– Побежала сразу! Так я тебя и отпустил! – совершенно другим голосом, уже вполне миролюбиво сказал преподаватель. – Расписание составлено, деньги уплачены, машина – вот она… Давай, Нина, заводи еще раз!
Она села, повернула ключ и завела сразу. И двигатель, послушный ее теперешнему движению, заурчал довольно и уютно. Он будто хотел сказать ей: «Вот так и надо заводить! Так делай и впредь!» И Нина выжала сцепление, и перевела передачу, и хотела дать газ… И тут в самый ответственный момент пошел невозможный, обильный, как из ведра, похожий на тропический ливень, но в общем-то такой родной, такой привычный московский дождь. В один момент он залил и машину, и двор, и крышу школы, и деревья на бульваре, и памятник молодому поэту.