Есть женщины в русских селеньях...
...В беде - не сробеет - спасет:
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет!
Километров десять ехали по извилистому проселку, петлявшему с косогора на косогор, заросшему белоствольным березником. Ехать было легко. Кони еще не устали, ноги в седлах не затекли. Ветки берез, разделенных дорогой, не грозили распороть щеки или выколоть глаза. Нестеров чувствовал, что все его внутренние струны поют. В шуме молодой листвы ему порой слышался даже какой-то протяжный звон, мелодия которого была, правда, неуловима, как далекое эхо, наносимое порывами ветра. Состояние Нестерова можно было понять: он приближался к цели своего поиска.
Вскоре, однако, дорога переменилась. Калинкина свернула с проселка на тропу, и тут произошло с ней чудо: она исчезла с его глаз, будто провалилась в бездну. Нестеров невольно натянул поводья узды, приостановил своего коня. Конь почуял неуверенность седока, ступил с тропы влево, потом вправо и остановился. "Зря я его сбиваю. Пусть себе идет по следу первого коня", - подумал Нестеров и опустил поводья. Конь понял, что от него хочет седок, и медленно зашагал вперед, вползая в густой пихтач, который скрыл и коня и самого Нестерова с головой. Пихтач был мягкий, шелковистый, и ветки, скользя по лицу, по рукам, по ногам Нестерова, не оставляли никаких царапин, заполняя лишь воздух, которым дышали и люди и кони, густым до щекота в ноздрях настоем смолы.
За пихтачом начиналось болото. Кони шли между кочек, под копытами чавкала жижа. От круглых промоин, заполненных водой, коряжником, прошлогодним бурьяном, наносило гнилью. Кони отфыркивались, вскидывали головами, спешно перебирали ногами, чуя приближение суши.
- Евдокия Трофимовна, - обеспокоенно крикнул Нестеров, - мы тут куда-нибудь в трясину не попадем?
Калинкина оглянулась, Махнула рукой, не переставая светить насмешливыми глазами.
- Пошевеливай, Михаил Иваныч, не останавливайся. Топь, холера ее забери! Чтобы не затянула коней!
Вскоре болото кончилось. Кони вспотели, тяжело поводили боками, но, почуяв под собой твердую землю, пошли веселее. Едва заметная тропа протянулась через гать. На обширном пространстве крупный лес когда-то повыгорел, и сквозь зелень вновь поднимавшейся сосновой молоди проглядывали рыжие, ничем не заросшие плешины.
Малорослый конь Нестерова то и дело спотыкался, цепляясь копытами за скрытые в малиннике колоды. В одном месте Нестерова так подбросило, что он выскочил из седла, схватился за гриву своего меринка и с трудом удержался.
Вид этой обширной поляны с остатками сгоревшего леса, с черными пеньками, вывороченными корневищами, с торчавшими из бурьяна сучьями, похожими на стволы орудий, напомнил Нестерову поле сражения.