– Клянусь лучами моего отца – Утренней звезды, что, если судьба позволит, вернусь раньше, чем луна дважды обернется по своей орбите.
Сказав это, он приказал, чтобы корабль был вытащен из укрытия, а весла и паруса установлены на борту. Когда Альциона увидела эти приготовления, она задрожала, как в предчувствии зла. Со слезами и стонами она сказала ему последнее «прощай» и упала без чувств на землю.
Кеик еще бы задержался, но молодые люди уже схватили весла и стали решительно грести против волн сильными и размеренными ударами. Альциона подняла свои сияющие глаза и увидела мужа, стоящего на палубе, машущего ей рукой. Она отвечала на его знаки, пока судно не удалилось настолько, что она больше не могла отличить его фигуру от других. Когда и самого корабля уже не было видно, она напрягала глаза, чтобы поймать последний отсвет паруса, пока и тот тоже не исчез. Потом, вернувшись в свою комнату, она бросилась на одинокое ложе.
Тем временем они вышли из гавани, и ветерок играл среди тросов. Моряки гребли веслами и подняли паруса.
Когда было пройдено полпути или чуть меньше, и наступила ночь, море начало белеть вздымающимися волнами, подул восточный ветер, и начался шторм. Капитан приказал убрать паруса, но шторм этому помешал, потому что при таком шуме ветра и волн его приказ не был услышан. Люди по своей инициативе были заняты тем, что спасали весла, укрепляли корабль, подбирали паруса. Пока они делали, каждый – то, что считает нужным, шторм усиливался. Крики людей, треск вантов и плеск волн смешивались с раскатами грома.
Вздымающееся море, казалось, поднималось до небес, чтобы разбросать свою пену среди облаков; потом, оседая до дна, принимало цвет мели – стигийскую черноту.
Корабль разделял все эти изменения. Он казался диким зверем, который бросается на копья охотников. Дождь падал потоком, словно небеса спустились вниз, чтобы соединиться с морем. Когда молнии на мгновение прекращались, ночная темнота, казалось, усиливала темноту шторма; потом приходила вспышка, которая прорывала мрак и освещала все ярким сиянием. Сноровка пропала, мужество ослабло, и смерть, казалось, может прийти с каждой волной. Люди оцепенели от ужаса. Мысли о родителях, и детях, и поручителях, оставшихся дома, приходили им на ум. Кеик думал о Альционе. Только ее имя было у него на губах, и в то время, как он тосковал по ней, все же он радовался, что ее здесь нет. И тут мачта была разбита ударом молнии, руль сломан, и торжествующие волны, закручивающиеся сверху, обрушились на корабль и разломили его на части. Некоторые из моряков были оглушены ударом, потонули и больше не поднялись; другие – взбирались на обломки корабля. Кеик рукой, привыкшей сжимать скипетр, быстро схватился за доску, зовя на помощь (увы, напрасно) своего отца и тестя.