И мне вдруг ясно вспомнился первомайский праздник, когда еще не было войны. Мы с братом шли по широкой солнечной улице, которая почему-то называлась Садовое кольцо, хотя она была прямая и никакого сада на ней не было. Брат купил мне красный воздушный шар и обклеенный разноцветной бумагой маленький полукруглый мячик на резинке. Шар Витя прикрутил ниткой к пуговице моего пальто, и он трепыхался надо мной, залетал то с одной, то с другой стороны и немножко мешал идти. Как будто он живой, я веду его на поводке, а он не слушается. А мячик я держала за резинку, он падал вниз, но, не долетев до земли, подскакивал, ударялся о мою ладонь, снова падал и снова подскакивал.
Витя держал меня за руку, но не обращал на меня никакого внимания: рядом шли его друзья — Володя Антокольский, Кирка Рапопорт и Егор Щукин. Они пели песню про Ваську Петухова, который очень много пил и очень много ел, и наконец он за-бо-лел. Кажется, они ее сами сочинили. Они любили сочинять смешные стихи. А я смотрела по сторонам и вдруг увидела продавца мороженого. Я стала тянуть Витю за руку, но он по-прежнему не обращал на меня внимания. Он с увлечением пел:
Лечила его сестра
Наталья Петухова.
Она его кормила
Лекарством из Тамбова!..
— Хочу мороженого! — просила я.
— Где? Где мороженое? — встрепенулись Кирка и Егор.
Я показала пальцем, и мы все подошли к толстому продавцу, который быстро орудовал у своего голубого ящика. В ящике стоял бак с мороженым. Продавец протянул всем по круглой порции. Всем, кроме меня.
— А мне? — спросила я.
— Тебе нельзя, — ответил Витя. — Шура не разрешила.
А Кирка добавил:
— Детям вообще есть вредно. Мы, например, нашего Мишку никогда не кормим.
— Никогда?! — поразилась я.
— А тебя разве кормят? — удивился Кирка. — Странно, странно.
— Смотрите! — развеселился Егор. — Сейчас заревет!
А я уже ревела.
— Ладно вам, — сказал Володя, который был старше всех. — Хватит над младенцем издеваться.
И он дал продавцу деньги.
— Вымахали оболтусы, — сказал продавец. — Поумнее шутки не придумали. Как тебя, девочка, зовут?
— Аня, — всхлипнула я.
Продавец круглой ложкой зачерпнул из бака мороженое, положил его на круглую вафельку, другой такой же вафелькой прижал так, что мороженое немного выдавилось по краям, и протянул мне.
— Получай, Аня, — сказал он. — Твоя персональная порция. Читать умеешь?
— Нет еще.
— Вот тут написано: Аня, — продавец показал выпуклые буквы на вафельке, и я их сразу запомнила.
Мы пошли дальше по солнечной, украшенной флагами и заполненной народом улице. Я лизала мороженое, держа порцию двумя пальцами посередине, как остальные. Я не обиделась. Наоборот, мне было даже чуть-чуть лестно, что большие ребята обратили на меня внимание. Я всегда восхищалась старшим братом и его друзьями, а они снисходили до общения со мной так редко, что я рада бывала даже, когда они дразнили меня.