Анатолий замолчал.
– А… дальше что? – спросила Антонина Дмитриевна.
– А ничего. Братана мутить стало. Мальчишка еще. Вышел в коридор, к притолоке прислонился, глаза завел. Я на кухню метнулся. Банки начал перетряхивать. Нашел камешки – и бежать. Наверх уже не пошли. Да и показалось мне, будто там кто-то ходит. Не хотелось светиться. Выскочили мы на крыльцо. Пашка аж трясется весь. Да и мне, мать, не по себе было. Хотя знал ведь, зачем еду!
– Толя!
– Но убивать мы ее не хотели. Так, припугнуть малость, если бы она дома оказалась. Погрозить. Ну смазать по физиономии пару раз, чтоб молчала.
– А если бы… если бы она в милицию заявила?
– Не заявила бы. Я ее дружками хотел припугнуть. Что красного петуха пустим, если в ментуру побежит. Да что теперь говорить-то! Все равно узнали, что мы там были. И камешки нашли. Пашку жалко, мать.
– Мы с отцом скажем, что он дома был, – всхлипнула Антонина Дмитриевна.
– То-то и оно. А я скажу: с друганом, мол, в дом полез. А с кем, не их печаль. На себя все возьму. Ты только Ольку с Настей не бросай. Там уже все, крантец, разъехались мы, но чтоб дочка папу помнила. Ты ходи к ним. Подарки там, гостинцы. Шоколадки чтоб. Замуж снова выскочит, так чтоб фамилию, слышишь, чтоб фамилию и отчество мои оставила. Дочке чтоб. Настя Петухова. Анастасия Анатольевна. Слышишь?
– Толя, я слышу.
– А то я ее знаю. Сука.
– Петров, старший оперуполномоченный, обещал помочь, если ты сдашься, Пашу выпустить. Толя? – жалобно спросила заведующая.
– Возвращаюсь я, мать.
– Главное, что вы ее не убивали…
– Слово даю!
– А кто ж тогда, Толя?
– Это я ментам скажу.
– Телефон тебе дать?
– Какой телефон?
– Петрова.
Анатолий задумался.
– Позвони и честно все ему расскажи, – затараторила Антонина Дмитриевна. – Что не хотели. Не убивали. А наверху кто-то ходил. Что не с братом ты был.
– Ладно. Давай номер, – нехотя сказал Анатолий, и Антонина Дмитриевна торопливо полезла в сумочку за блокнотом, приговаривая:
– Сейчас, Толя, сейчас…
Потом Анатолий тяжело вздохнул и спросил:
– Мать, Машка там?
– Ma… – Антонина Дмитриевна оглянулась и поймала испуганный Кискин взгляд. – Здесь. Рядом.
– Скажи ей… А, ничего не говори. Ждать она меня не будет, это я и так знаю. Ладно, проехали.
– Я найму тебе лучших адвокатов, я передачи тебе носить буду, приезжать, я…
– Все, мать. Я развернулся. Давай. Увидимся в суде, – грустно сказал старший сын. И фальшиво запел: – Таганка… Где ночи, полные огня? Таганка… Зачем сгубила ты…
– Толя…
Но в трубке уже было молчание. Антонина Дмитриевна вытерла слезу, сбегающую по щеке.