И последнее – я пила вкусный напиток, названный личной тройчаткой: мед, алоэ и кагор в равных частях по 1 ст. ложке 3 раза в день за 30 минут до еды.
Весь этот комплекс помог мне избавиться от моей болезни.
Муратова А. Ф., г. Алматы У знакомой болел муж – ему около 60 лет. Доктора сказали, что проживет он 1–2 месяца. Когда начал лечение, был уже неоперабельный – метастазы «расползлись» по всему телу.
А помогла ему настойка соцветий хрена: взять маленькую или среднюю метелку соцветий хрена, измельчить, залить 0,5 л хорошей водки, настаивать 2 недели в темном месте и пить по 1 ч. ложке на 50 мл воды. Первую неделю 1 раз в день, вторую – 2 раза в день, третью неделю – по 1 дес. ложке 1 раз в день, четвертую – по 1 дес. ложке 2 раза в день.
Выпил он 2 бутылки и даже располнел, а то ведь был худющий.
Захарова Н., г. Оренбург Три года назад, медленно, но верно ко мне подкралась болезнь. Любое заболевание страшно само по себе. Мы часто игнорируем небольшие недомогания, незначительные боли, а в итоге заключение врачей – поздно!
Очень страшно, когда надеешься на помощь врачей (очень веришь в них), а они больного приговаривают к смерти, разводя руками: мол, ничем уже не можем помочь. Что же должен испытать в этот момент больной? Что думать? Что делать? Или смириться с приговором, или бороться за свою жизнь?! Люди мы все разные, и каждый решает по-своему.
Вот и мне три года назад врачи вынесли такой приговор. У меня было заболевание тазобедренного сустава с опухолью (иначе говоря, саркома тазобедренной кости). Врачи Красноярской краевой больницы при выявлении этого заболевания предложили мне операцию, и немедленно, чтобы не было поздно. А операция эта заключалась только в одном – полное вычленение ноги, а еще проще – отрезать ее совсем. Насколько страшно услышать об этом женщине в 40 лет! Была надежда на Москву, и муж повез меня к светилам, надеясь там получить квалифицированную помощь. Но когда я прошла там обследование, надеясь, что все-таки проведут какое-нибудь лечение, но сохранят мне ногу, приговор был тот же – отрезать.
Просто невозможно описать состояние человека, которого лишили последней надежды быть нормальным, а не калекой. Мне твердили, чем быстрее, тем лучше, а то будет поздно! Я соглашалась с этим приговором, но где-то глубоко в подсознании противилась этому, что-то мне внутри подсказывало: «Не надо!» Хотя и муж и дети тоже говорили: «Соглашайся на операцию, хоть без одной ноги, но будешь жива. Ты нужна нам хоть какая».
Я спросила у профессора, дают ли они гарантию, что после операции я буду жить? Но, к сожалению, он мне ответил так: «Гарантий нет, все мы ходим под Богом!»