Максим Кайзер даже привстал на стуле.
— Ты что, Шота! Ты меня совсем за идиота считаешь? Варяга же всякий уличный сопляк знает! А покажи мне такого кретина, который по собственной воле, да хоть за лимон баксов, станет в Варяга стрелять! Нет, конечно, я с тобой полностью согласен: это должен быть лох. Но лох с гонором, с амбициями, чтобы сразу четко усек задание, лишних вопросов не задавал и чтобы исполнил на сто процентов. И главное, чтобы до бабок был жаден. Вот такому если посулить сто тысяч — он родную маму пришибет.
Шота сначала согласно кивнул, но потом, помолчав, тяжело выдавил из себя:
— Вот Варяга — вряд ли. Варяга может отказаться, и у такого кишка тонка…
— Да ладно тебе. Ты уж из Варяга господа бога не делай. Он такой же смертный, как и все мы, из плоти и крови сработан. Давай лучше выпьем. Все будет пучком.
* * *
После утренней поверки и скудного завтрака Джокер вернулся в барак и завалился на свои нары во втором ярусе. Тугай, так и не сходив на завтрак, по-прежнему лежал на нарах и вроде как дремал, накрывшись одеялом с головой.
— Слышь, Тугай, — откашлявшись, позвал Жорик. — Ты спишь?
Вор шевельнулся и что-то едва буркнул.
Ты, никак, заболел? — не унимался Джокер.
Тугай слегка откинул одеяло, и Джокер увидел, что лицо у того раскраснелось и лоб покрыт испариной.
— Э, брат, да у тебя высокая температура, — сочувственно закивал головой Жорик.
— Да вроде того, — прохрипел вор. — Чой-то мне хреново.
— Может, в лазарет пойдешь?
— Да хули ему в лазарет! — раздался сзади надтреснутый громогласный голос Митяя Поспелова. — Он и здеся подохнет как миленький. И будет этому рыжему колобку земля Винни-Пухом… — Шутка завершилась мерзким ехидным хохотком.
Митяй был старожил карантинного барака, известный на Южном Урале беспредельщик, который когда-то, на заре своей карьеры, был знатным медвежатником, да спился, бросил почетную воровскую профессию и постепенно опустился на низшую ступеньку воровской иерархии, промышляя чем ни попадя — от вокзальных краж до обычного попрошайничества. В карантине он сидел уже шестой месяц, потому что ему дали пятак за групповой разбой, а потом адвокаты добились пересмотра приговора, дело отослали на доследование, и он затор-чал тут до Окончательного решения. Митяй не то что пользовался большим авторитетом среди зеков, но его побаивались за силу, непредсказуемость, крутой нрав, но самое главное — за мерзкий, неуправляемый характер и злопамятность. На ровном месте Митяй мог вдруг вспылить и затеять драку, которая обычно кончалась жестокой поножовщиной: Митяй непременно выуживал из складок своей длинной, до колен, рубахи заточку и без Долгих размышлений пырял противников в живот…