Думает?
Ждет, что еще раз переспрошу?
Молчит.
Он думает, что ты, Линда, наконец, хочешь сознаться. Он ждет твоего признания.
– Юлиан? – говорю я.
Мне так не хватает наших разговоров, как я хотела бы сидеть рядом с тобой, а ты бы рассказывал, какая хорошая штука поэзия, и мне интересно, как поживает твоя нервная молодая коллега, и расстался ли ты с женой, и на месте ли этот твой маленький завиток на затылке. И вообще, как у тебя дела? Я так скучала по тебе, у меня такое ощущение, что мы созданы друг для друга.
– Юлиан, – говорю я. – Я должна это знать.
– Мы рассматривали разные варианты, так принято, – говорит он.
Юлит.
– Но, к сожалению, мы не нашли убийцу, кто бы он или она ни был.
Он или она. Почему бы и не сестра?
Какая гадость.
– Прошу вас, извините, что так сумбурно. Я не уверен, что сейчас лучшее время для подобной беседы. Может, поговорим в другой раз, более обстоятельно?
После того, как расскажешь своим коллегам, что неожиданно объявилась главная подозреваемая. После того, как разработаете план, как вырвать у нее признание.
– Спасибо, – сказала я и положила трубку.
Юлиан, нет, комиссар Юлиан Шумер, считает меня виновной. Я осталась совсем одна. Стою в своей огромной гостиной и смотрю в огромное окно на озеро. Оно совершенно спокойно, совершенно спокойна и я. Что-то переключается во мне. Я вспоминаю.
Лето, жара, та самая жара в разгар лета, которую неспособна охладить даже ночь. Воздух душный и влажный, ночные рубашки липнут к телу, дети ерзают под простынями, норовят подняться, мама, я не могу заснуть. Распахнутые настежь двери террас, едва покачивающиеся занавески, сытые, довольные комары. Наэлектризованный воздух, плачущие дети, ругающиеся пары. Ругаюсь и я, рву и мечу, ору. Швыряю предметы, пепельницу, книжки, чашку, цветочный горшок, свой мобильник, его мобильник, все, что попадается под руку, ботинок, какую-то бессмысленную ерунду, все подряд, подушку, яблоко, баллончик со спреем для волос, зонтик. И Марк, который смеется и никак не может остановиться, принцесса, ты вообще сбрендила, честно, послушай, завязывай столько пить, и я свирепею еще больше, когда он смеется над моим бешенством, над моей ревностью, господи, да как ты могла подумать, твоя сестра и я, это же курам на смех, абсолютная бредятина, принцесса, я ее встретил совершенно случайно, мир тесен, господи, чашка капучино, кто ж знал, что это преступление, выпить кофе с сестрой своей девушки, бог ты мой, она оказалась права, ухохочешься, я думал, она просто с приветом, а вишь ты, она оказалась права, сдохнуть можно от смеха! А у меня кончились боеприпасы, мне жарко, майка прилипла к спине, к груди, и я, внутренне вздрогнув, смотрю на него и говорю: