8
Испуганно смотрю на Норберта, моего издателя, который давит пальцем на кнопку звонка.
– Не прошло и полгода, – говорит он и протискивается мимо меня в дверь, без всяких «привет» и других намеков на вежливость. Вместе с ним через порог в дом врывается первое дуновение зимы. Хочу что-то сказать, но никак не подберу подходящую фразу.
– Ты что, окончательно сбрендила? – орет Норберт.
Буковски набрасывается на него, пес любит моего издателя. Впрочем, не надо этому придавать слишком большого значения – Буковски вообще всех любит. Норберт явно расстроен, но все-таки слегка треплет собаку по загривку, а когда поворачивается ко мне, меж бровей снова залегает суровая складка. Честно сказать, я чертовски рада его видеть, но не таким взбешенным. Норберт, конечно, законченный холерик, но вообще он очень добродушный парень. Он просто все принимает близко к сердцу: политиков, которые с каждым годом становятся все тупей и тупей, издательское дело, которое с каждым годом неуклонно деградирует, авторов, которые с каждым годом становятся все более алчными. Всем известны вспышки гнева Норберта и его трагические тирады, которые в минуты особой ярости он нашпиговывает крепкими словечками с горячо любимого им юга Франции: «Putain!» («проститутки») и «Merde!» («срань»), А когда дела идут уж совсем плохо, приходится прибегать к их комбинациям.
– Что случилось? – спрашиваю я, как только обретаю дар речи. – Я думала, ты во Франции.
Он фыркает.
– Что случилось? Это я тебя хочу спросить, что происходит?
Честно говоря, я понятия не имею, отчего он так бесится. Мы уже столько лет работаем вместе. И потом, мы друзья. Что я такого сделала? Или, может, забыла что-то сделать? Увлекшись своим детективом, упустила что-то важное? Ничего не понимаю.
– Может, ты сначала войдешь, для порядка, – говорю ему я и иду на кухню.
Готовлю кофе, наливаю воды в стакан, ставлю перед ним. Норберт, уже без приглашения усевшийся за стол, встает, когда я оборачиваюсь к нему, он слишком расстроен, чтобы сидеть.
– Ну и? – спрашиваю я.
– Ну и? – передразнивает меня Норберт таким тоном, что испуганный Буковски несколько даже пятится от него. – Мой автор Линда Конраде, которой я как издатель вот уже больше десяти лет абсолютно доверяю и которая до сих пор с завидной регулярностью писала свои замечательные высокохудожественные произведения, решила вдруг сделать крутой поворот и осчастливить публику, критиков и, наконец, меня грешного: ей в голову пришла гениальная идея – написать кровавый триллер. Не поговорив, не посоветовавшись, просто так. И это еще не все, наша уважаемая госпожа Конраде заявила об этом в прессе! Даже не подумав хотя бы намекнуть об этом своему издателю. Потому что она, очевидно, считает, что я не столько руководитель, между прочим, немалого, достаточно прибыльного предприятия с немалым штатом сотрудников, руководитель, который целыми днями рвет задницу ради нее и ради ее книг, сколько нечто совсем другое – ее персональный бессловесный печатный станок. Putain bordel de merde!