Я знаю, что это, но не смотрю туда. Не могу спать, боюсь. Лежу в кровати, натянув одеяло до подбородка. Глубокая ночь, а завтра – точнее, уже сегодня – день интервью. Обычно в такие долгие, блеклые бессонные ночи я смотрю телевизор. Но сегодня нельзя окунаться в этот неуправляемый информационный поток. Я должна контролировать свои мысли и впечатления.
Когда проснулась и еще не открыла глаза, надеялась, может, сейчас не это самое скверное, темное, волчье время – между тремя и четырьмя часами. В это время мрачные мысли впиваются, точно пиявки. И так – у всех. Все люди чувствуют себя плохо в эти часы – это нормально. Это – самое холодное время ночи, в это время все процессы в человеческом организме замедлены до предела. Кровоток, обмен веществ, температура тела – все на нижних отметках. Между тремя и четырьмя часами ночи мы ближе всего к смерти. Неудивительно, что говорят, будто бы именно в это время умирает большинство людей.
Обо всем этом думала я, потом открыла глаза, повернула голову – посмотреть на цифры на дисплее моего радио с будильником – и тяжело вздохнула. Ну конечно, начало четвертого.
И вот лежу и перекатываю на языке тающее словосочетание: волчье время. Оно мне знакомо, я к нему привыкла. Но сегодня оно другое. Еще мрачнее, еще безысходнее. Призрак в углу пошевелился. Я вижу его краешком глаза. Он пахнет смятением, страхом и кровью. Через несколько часов все и начнется: интервью.
Пытаюсь успокоиться. Говорю себе, что все у меня получится. Что Виктор Ленцен тоже будет в стрессовой ситуации, может, еще и побольше моего. У него есть много чего терять. Карьера, семья, свобода. В этом мое преимущество. Мне нечего терять. Кроме своего страха.
Думаю, что многие сочли бы меня абсолютно сумасшедшей, узнав, что я собираюсь предпринять завтра. Да и сама я понимаю, как непоследовательно поступаю. Жутко боюсь и зазываю в дом убийцу. Чувствую себя беззащитной и в то же время верю в свою победу. В жизни не было ситуации опасней и хуже. И все равно боюсь, как бы не сорвалось.
Включаю лампу на тумбочке, словно пытаясь разогнать светом эти мрачные мысли. Кутаюсь в одеяло, холодно. Беру с ночного столика старый потрепанный томик стихов, который давным-давно подарил мне один поклонник. Провожу пальцами по корешку, по складкам и надрывам суперобложки. Я всегда была человеком прозы, а не поэзии, но эта книга часто помогает мне. Она даже развалилась надвое, там, где «Песня о себе» Уитмена, которую я читала так часто, что книга не выдержала.
По-твоему, я противоречу себе?
Ну что же, значит, я противоречу себе.