Изучающе смотрит на меня.
– Все хорошо? – спрашивает он.
Взгляд его абсолютно непроницаем.
– Лучше не бывает. Ищу носовой платок, – говорю я и киваю на свою вязаную кофту, которая висит на вешалке рядом с его пальто.
Какое-то время мы стоим и смотрим друг на друга, не говоря ни слова.
Пауза затягивается. Потом лицо Ленцена проясняется, он улыбается мне. Настоящий актер.
– Жду вас в столовой.
Он поворачивается и уходит.
Глубоко дышу, считаю до пятидесяти, наконец возвращаюсь в столовую. Когда вхожу, Ленцен сидит за столом и дружелюбно смотрит на меня. Собираюсь сказать, что мы можем продолжить, но тут опять начинает звонить домашний телефон. О господи! Кто это может быть?
– Может, все-таки взять трубку? – говорит Лен-цен. – Похоже, что-то важное.
– Да, – соглашаюсь я, – вы правы. Извините.
Иду в гостиную, приближаюсь к трезвонящему аппарату. Раздраженно хмурюсь, когда вижу высветившийся мюнхенский номер. Он мне знаком, я его недавно набирала. Дрожащей рукой снимаю трубку, прекрасно понимая, что Ленцену будет слышно каждое мое слово.
– Линда Конраде.
– Фрау Конраде, это профессор Кернер. Наконец-то я до вас дозвонился.
– Что случилась? – встревожившись, спрашиваю я.
– К сожалению, у меня для вас неприятное известие.
Задерживаю дыхание.
– Вы интересовались биологическими следами с места убийства вашей сестры, – продолжает Кернер. – Мне самому стало интересно, и я решил проверить.
Он умолкает. У меня возникает нехорошее предчувствие. Если он собирается сказать то, о чем я подумала, то не хочу это слышать. Особенно сейчас.
– Биологические следы с места того преступления, к сожалению, абсолютно непригодны для анализа, – все-таки говорит Кернер.
У меня потемнело в глазах. Опускаюсь на паркет, перехватывает дыхание.
Будто сквозь вату слушаю, как Кернер объясняет, что время от времени, к сожалению, случается, что следы с места преступления загрязняются или даже теряются. И это очень прискорбно. Но в его мюнхенской практике такого ни разу не было. Он долго сомневался, следует ли ему говорить мне об этом, но потом решил, что человек имеет право на истину, какой бы неприятной она ни была.
Пытаюсь снова начать дышать. В соседней комнате сидит Монстр и ждет меня. Не говоря уже о Шарлотте, которая наверху с Буковски. И мы одни в этом огромном доме, а мой план рухнул, и все ДНК-следы мира теперь бесполезны. Сеть порвана. Второго входа в западню больше нет. Есть только Ленцен и я.
– Мне очень жаль, фрау Конраде, – говорит Кернер. – Но я подумал, вы должны об этом знать.
– Спасибо, – отвечаю я. – До свиданья.