У меня аж мурашки пошли по коже.
– Все просто, – отвечаю я. – Дело в том, что я не считаю этих героев шаблонно-архетипическими.
– Вот как? Тогда давайте рассмотрим для примера героиню, которую убили. Кажется, в книге ее зовут Бритта.
Чувствую, как затылок наливается свинцом. «Кажется, в книге ее зовут», – сказал он. Тем самым дает понять: он знает о том, что она действительно существовала и что в действительности ее звали иначе.
– То есть, вы считаете образ Бритты реалистичным? – спрашивает Ленцен.
– Абсолютно.
Естественно, я так считаю. Бритта – это Анна, Анна – это Бритта, она есть, она была, я знала ее как саму себя.
– А не есть ли Бритта всего лишь идеальный образ молодой девушки? Бесплотная мечта. Приторная, умная, любящая и до тошноты правильная. Вспомните эту историю с бездомным, маленькая девочка, которая хочет забрать бездомного с улицы…
Он саркастически хмыкает. И мне стоит больших трудов удержать себя от того, чтобы встать и влепить Ленцену пощечину. Но я подавляю это желание. Не стану его прерывать, пусть спрашивает. Из его вопросов я узнаю больше, чем из его ответов.
– Такое ощущение, – продолжает Ленцен, – что эта Бритта какая-то беспросветная отличница. А когда она уговаривает сестру не пользоваться больше кожаными изделиями, любить животных – простите, но это уже воспринимается почти как пародия. Бритта постоянно всем указывает, как жить, что делать. Ясно, что вы рисуете ее как положительную героиню, но в реальной жизни подобные люди скорее действуют на нервы, и к ним относятся далеко не так восторженно, как вы изображаете в своей книге. Если они вообще существуют в жизни – такие кристально чистые люди. Как вы считаете?
С трудом перевожу дыхание. С трудом сдерживаю себя, чтобы не поддаться на провокацию. Редкостный подонок.
– Я считаю, что такие люди, как Бритта, существуют, – говорю я. – Я считаю, что есть люди очень хорошие и очень плохие, а остальные – между ними. Возможно, мы так ослеплены пестротой этих промежуточных людей, что просто не замечаем тех, кто находится в крайних точках этой шкалы. И потому называем их шаблонными, нереалистичными. Но такие люди встречаются. Очень редко, конечно.
– Например, ваша сестра? – спрашивает Ленцен.
Кажется, что температура в столовой резко подскочила на несколько градусов. Я вспотела.
– Что?
– Мне кажется, что мы сейчас говорим о вашей сестре.
– Как?
Белая стена перед моими глазами покрылась рябью.
– Мне пришло в голову. Поправьте, если я ошибаюсь. Мне кажется, вы описали в книге до предела идеализированные отношения между сестрами. У вас была сестра, которую, по вашим словам, вы не смогли спасти. Возможно, она умерла. А возможно, слово «спасти» вы употребляете иносказательно, в конце концов, вы же писательница. Возможно, вы не смогли ее уберечь от наркотиков или от насилия со стороны какого-то мужчины.