Я ведь об этом ни разу не подумала. Я всегда исходила из того, что полиция поймала бы преступника, будь он связан с Анной, не будь она случайной жертвой. А сама считала, что Анна умерла потому, что кто-то воспользовался обстоятельством, что молодая симпатичная девушка жила одна на первом этаже и иногда оставляла открытой дверь на террасу. А может, это не так? Может, это не несчастный случай? Такое ведь возможно? Может, Анна действительно была знакома с монстром?
– И потом, – продолжает Ленцен таким тоном, словно и не заметил моего смятения, с которым я пытаюсь совладать. – Очень захватывающим, на мой взгляд, получилось описание убийства, собственно та глава, где Софи находит сестру. Это очень трогает, когда читаешь – сопереживаешь героине. А каково вам было, когда вы писали эту сцену?
У меня задергалось правое нижнее веко, и я ничего не могу с этим поделать.
– Трудно, – отвечаю я.
– Фрау Конраде, – говорит Ленцен, – надеюсь, у вас не создается впечатления, что мне не нравится ваша книга, знайте, это не так. Например, главная героиня Софи – мне было очень интересно следить за ней на протяжении всего романа. И все же есть несколько моментов, которые, намой взгляд, несколько выпадают из общего строя книги. И мне, естественно, воспользовавшись случаем, хочется узнать непосредственно у автора, почему эти моменты изображены именно так, а не иначе.
– Вот как? – говорю я. Мне нужно время, чтобы справиться с приступом тошноты, и вообще, мне нужно выиграть время. – Кто еще, кроме жертвы, на ваш взгляд, выпадает из общего строя?
– Кто еще? Например, убийца.
– Да?
Это уже очень интересно.
– Да. Убийца представлен бездушным монстром, типичным психопатом. И потом, этот дешевый ход, что он обязательно должен был оставить что-то на месте преступления. От писательницы уровня Линды Конраде я ждал более сложной прорисовки персонажа.
– Но ведь бывают же на свете психопаты, – говорю я.
Один из них сидит напротив меня, думаю я. Но вслух не говорю.
– Согласен. Но в жизни их очень мало, а между тем они появляются в подавляющем большинстве детективов и триллеров. Почему же и вы вывели такого одномерного, плоского героя?
– Я считаю, что добро и зло существуют на самом деле. И это я пыталась показать.
– Зло как таковое? Вы уверены? Разве оно не есть в каждом из нас?
– Возможно, – говорю я. – В той или иной степени.
– Так что же вас привлекло в преступнике из вашей книги? – спрашивает Ленцен.
– Ничего, – отвечаю я.
Я почти выплевываю слова, с презрением.
– Ничего. В холодной, больной душонке убийцы из моего романа меня ничто не может привлечь. Кроме одного – позаботиться о том, чтобы навсегда упрятать убийцу за решетку.