— Не бойся, — сказал Мироненко.
— Что это за болезнь?
— Единственная болезнь, которой я когда-либо болел, была забывчивость, и теперь я от нее вылечился.
Он гримасничал, как будто каждое слово находилось в противоречии с инстинктами его звукового аппарата.
Баллард коснулся пальцами виска. Несмотря на его внутренний протест, шум все нарастал и нарастал.
— …Ты ведь тоже помнишь, так ведь? Ты такой же.
— Нет, — выдавал Баллард.
Мироненко дотронулся до него щетинистой лапой.
— Не бойся, — сказал он. — Ты не один. Нас много — братьев и сестер.
— Я тебе не брат, — ответил Баллард. Шум в голове был страшным, но лицо Мироненко еще страшней. Баллард брезгливо отвернулся и пошел, но русский не отставал.
— Ты знаешь, какова на вкус свобода, Баллард? А жизнь? Просто улет.
Баллард не останавливался, у него пошла кровь носом. Он не обращал на нее внимания.
— Только поначалу больно, — продолжал Мироненко. — Потом боль проходит…
Баллард шел, опустив голову, глаза в землю. Мироненко, видя, что его слова не производят действия, отстал.
— Тебя не примут обратно! — крикнул он. — Ты слишком много видел.
Гул вертолетов не смог совсем заглушить этих слов. Баллард понимал, что в них есть правда. Он шел, спотыкаясь, и сквозь какофонию в голове до него доносился голос Мироненко:
— Посмотри…
Туман немного рассеялся, и сквозь его лоскуты просматривалась парковая стена. Сзади вновь послышался голос Мироненко, понизившийся до рычания:
— Посмотри, во что ты превратился.
Турбины ревели. Балларду казалось, что ноги сейчас подкосятся, но он продолжал идти к стене. Когда до нее оставалось несколько ярдов, снова раздался голос Мироненко но слов было уже не разобрать, только глухой рык.
Баллард не удержался, чтобы не взглянуть на него, хоть раз. Он посмотрел через плечо.
И вновь туман окутал его, но в какие-то мгновения — долгие, как вечность, и все же слишком короткие — он видел то, чем был Мироненко во всем великолепии, и тогда вой турбин переходил в визг. Он прижал ладони к лицу. И тут прогремел выстрел, затем другой, и дальше целая серия. Он упал на землю — и от слабости, и чтобы спастись от пуль. Открыв глаза, он увидел несколько человеческих фигур, движущихся в тумане. Хотя он уже забыл о преследователях, они не забыли о нем. Они шли за ним в парк и вступили в гущу этого сумасшествия: люди, полулюди и нелюди потерялись в тумане, и всюду было кровавое смятение. Он видел стрелка, ведущего огонь под прикрытием тени и награждающего пулей в живот каждого, кто выскакивал из тумана; видел существо, которое появилось на четырех ногах и удрало на двух; и как еще какая-то тварь пробежала с раскрытой в хохоте пастью, держа за волосы человеческую голову.