- Боюсь, времени еще меньше, - сказал Амон, быстро взглянув на небо. – По моим
подсчетам осталось около недели, - он снова взял меня за руку и повел прочь из парка.
Гудение рожков становилось все громче, и вскоре нас окружили люди. Если бы я
хотела сбежать, это нужно было делать сразу. Но проблемой было, что я не была уверена, что хотела бежать. Да, мои эмоции были беспорядочными. Да, Амон использовал меня
как батарейку. Да, он был ожившей египетской мумией. Но я не могла отрицать, что я
никогда не чувствовала себя более… живой за все семнадцать лет, как за эти двадцать
четыре часа.
Амон остановился перед запряженными лошадьми каретами, широко улыбнулся и
вскинул брови.
- Прости, Спартак, но они катаются только в пределах парка, - объяснила я.
Он вздохнул.
- Это и к лучшему. Эти лошади толстые и ленивые. У них не хватит мощи на ту
скорость, которую я хочу.
- Эй! – запротестовал подслушивающий кучер. Проигнорировав его слова, Амон
заметил машину и нагло встал перед ней, вскинув руки в приказывающем жесте, несмотря
на то, что огни такси показывали, что его работа окончена.
- Стой, золотая колесница! – прокричал он.
Амон направился к водительскому креслу и заговорил с водителем, не обращая
внимания на гудение и грубые жесты остальных водителей. А потом он знаком подозвал
меня к себе.
Водитель вышел из такси и открыл дверь передо мной.
- Прошу, устраивайтесь поудобнее, мисс. Я доставлю вас в аэропорт в рекордный
срок, - Амон передал водителю мою сумку.
Я колебалась перед открытой дверью. Подняв глаза, я увидела, что Амон протянул
ко мне руку, глядя на меня, и я задалась вопросом, читает ли он мое сознание.
- Пойдешь ли ты со мной, Лили?
Не «Ты пойдешь» или «Идем со мной», но «Пойдешь ли ты?».
Амон оставил мне право выбора. Я не знала, в чем была причина, но это было
красивым жестом. Пришло время. У меня были если не все факты, то достаточно
подробностей, чтобы принять взвешенное решение. У Амона оставалась сила управлять
мной, но он уже отчаялся заставить меня выполнять его приказы, и в то же время он
предоставил мне ценную свободу выбора.
Я знала, что я трусиха – трусиха с привилегиями, введенная собой в заблуждение, мягкотелая, предпочитающая сидеть в милом особнячке в своей комнате, играющая с
фальшивыми друзьями из средней школы и все это время обманывающая себя, что я
свободна, как те люди, которых я рисовала в своем блокноте.
Но я не была. И теперь, глядя в глаза Амона, я нервничала. И не только потому, что
его просьба давала мне путь, путь из моей комфортной зоны, но и потому, что я была до