В горле пересохло, а руки от этой мысли безудержно задрожали. У подножия холма ее дожидались двое мечников. Наверх за собой она их не пустила – если кто-нибудь заметит, несдобровать всем троим. Утром эти двое казались ей сильными, грозными воинами, но теперь, спустившись, Маргарет вдруг поняла, что они, в сущности, ничем не отличаются от тех, кто пал под секирами врага.
В седло королева села без единого слова – боялась, что голос выдаст. Где-то сзади, на большом отдалении, протрубил рог, но она все равно вздрогнула, а косые сумеречные тени наполнили сердце испугом, что вот сейчас, сию минуту, кто-то может сюда нагрянуть. Оставляя пустошь за спиной, королева на протяжении мили то и дело настороженно оглядывалась.
Минуя на пути какую-то деревню, Маргарет заприметила бодрый розоватый огонек кузни, где, несмотря на поздний час, все еще трудился коваль. Ум по-прежнему бередила угроза погони и то, как злобно возрадуется Солсбери, если ему удастся захватить в плен саму королеву. Но вместо того чтобы пришпорить лошадь, Маргарет, заслышав звонкое постукивание молотка, вдруг резко натянула поводья.
– А ну-ка выведите мне кузнеца, – велела она своим стражам (голос, слава богу, не подвел).
Вышедший навстречу коваль степенно отирал руки о засаленную тряпку. Окинув взглядом красавицу в изящном плаще, что пытливо оглядывала его с высоты седла, он на всякий случай согнулся в поклоне.
– Вам, госпожа, лошадку подковать? – спросил он, робким движением пробуя погладить шею лошади. Однако рука его тут же застыла: один из всадников бдительно шевельнул мечом, суля недоброе.
– Подковать да, – кивнула Маргарет, – только подковами в обратную сторону.
Помнится, когда она была еще совсем девочкой, мать ей сетовала, что так поступают браконьеры в Сомюре. Добрые же люди, что за ними гонятся, видят след копыт и направляют своих коней не в ту сторону. Трюк, в общем-то, нехитрый, но коваль посмотрел удивленно – вначале на всадников, затем на петляющую позади них дорогу. Было видно, что он смекает: эти трое явно оттуда, с места, где сегодня кипела битва. На перемазанном сажей лице читалась осторожная боязнь.
– Дайте ему полнобля за работу, – распорядилась королева.
От такой щедрости у коваля округлились глаза. Он ловко поймал кинутый с седла золотой и бережно прикарманил. Маргарет и ее спутники спешились, а коваль в благоразумном молчании, поочередно поднимая лошадям ноги, взялся сноровисто сдергивать подковы и скидывать в кожаный мешок (потом можно будет распрямить). Затем он заменил их дюжиной новых – без суеты, но быстрыми и выверенными ударами молотка. Поторапливаться заставляли сторожкие взгляды, что эти трое бросали на дорогу, по которой приехали. Вскоре все три лошади были перекованы задом наперед; коваль почтительным жестом предложил усаживаться.