– Поднимитесь, милорды. Довольно стоять на холоде и в темноте. Веди меня туда, Бекингем. Пусть увидят: король пришел.
Герцог Бекингем поднялся и с напыщенной гордостью двинулся вперед. Остальные тронулись за Генрихом, как войско за полководцем, преисполненные решимости и готовые на все.
Все-таки хорошо – очень хорошо, – что на нем при проходе по длинному центральному коридору дворца были доспехи. Безусловно, их вес вытягивал немало сил, но зато они придавали солидность и объем, давая Генриху вид того, кем он хотел казаться. Во дворце его встречали заплаканные на радостях слуги, которые сейчас шагали впереди, ведя Генриха со свитой в королевские покои, где сейчас размещался протектор. Во всяком случае, Йорк не был сейчас в отъезде где-нибудь на севере – что, если честно, могло бы частично облегчить поставленные задачи. Если на то пошло, Печать – не более чем две серебряные половинки в мешочках, что хранятся в двух ларцах. Но без них не может быть заверен ни один королевский указ или принят новый закон. Печать – просто символ, но тот, у кого она хранится, уже в силу этого приобретает определенную власть над страной.
При отсутствии ветра было немного теплей, хотя Вестминстерский дворец и в погожие-то дни был местом сырым и холодным. После езды Генрих все еще обильно потел. Сейчас он – великолепно мрачный, с непокрытой головой – шел, позвякивая шпорами, длинной анфиладой, ведущей в его комнаты с видом на реку. По дороге он напряженно подыскивал верные, желательно угрюмые и грозные, слова, которые надо будет сказать нынешнему «защитнику и радетелю» его королевства. К этому времени Генрих уже знал, что Ричард Плантагенет королевство не погубил, не пустил по ветру и не разорил войной. Со слов лордов получалось, что Йорк, пока государь грезил и дремал в Виндзоре, не допустил ни голодных бунтов, ни восстаний, да и вообще никаких напастей. Сложно объяснить, почему эти новости разжигали в короле холодный гнев, но, несмотря на неясность причины, в этом чувстве имелась и своеобразная польза. Монарх не должен позволять себе расслабиться, пока не отстранен от власти человек, фактически сидящий на его троне и правящий от его имени.
После подъема по длинной лестнице Генрих был вынужден остановиться и отдышаться в ожидании, пока уймется дрожь в мышцах. Отчасти для того, чтобы скрыть свою нужду в отдыхе, он стал раздавать приказания. Бекингему он указал держать наготове гонцов, чтобы вмиг доставили в Тауэр приказ об освобождении Сомерсета, как только Печать снова окажется в руках у государя. По строю был прогнан многократно повторенный возбужденными голосами приказ вызвать из комнат хранителей Печати. Срочно.