В это время Алекс стоял за ее спиной, у бара, и болтал с одной из девушек «синих» друзей Кирилла, положив руку на ее голое плечо. Я окинула эту сладкую парочку невидящим взглядом.
– Да… Во время нашей последней встречи я сказала, что люблю Макса и выхожу замуж! А что, если он поверил и уже забыл меня?
Рано или поздно всему приходит конец, закончилось и мое мучительное ожидание отъезда. Накануне, трясясь от нетерпения, я собирала вещи. Лизка помогала – крутилась перед зеркалом в моих юбке и майке.
– Царские шмотки! Дашь поносить? Я потом постираю!
– Лучше уж сразу сожги, – разрешила я, стряхивая в чемодан платья с вешалок.
– В аэропорту тебя будет встречать водитель Алекса, у него в руках будет бумажка с твоим именем, не забудь!
– Спасибо, Лизка, ты настоящий друг.
– Да, – вздохнула Лизка. – Настоящая дружба, крепкая, как броня, может быть только между двумя настоящими женщинами. Такими, как мы с тобой. Знаешь, после недоразумения с Алексами я поняла, что наша броня выдержит даже испытание любовью к одному мужчине!
Я неуверенно кивнула. Из всей этой истории я сделала совсем другие выводы. Женская дружба – штука хрупкая, и ее лучше держать подальше от мужчин, как хрустальную вазу – от детей. Так, на всякий случай…
Я решительно щелкнула замком чемодана.
– Ну, все! Зубную щетку, пасту и расческу в сумку брошу завтра утром.
– Забудешь! – усмехнулась Лизка. – Положи сейчас. У тебя в ванной стоит корзинка. Там все есть: и паста, и щетка, и гель для душа, куча всяких баночек, презент от отеля… Не заметила? Слушай, – она стукнула себя по лбу, – а ведь это мысль!
Я удивленно вскинула брови.
– А что, если нам завести традицию? Привозить с каждого курорта, где бываем, какую-нибудь вещь на память – ну, там тапочки с логотипом отеля, табличку «Просьба не беспокоить» или тырить полотенца? Точно! Коллекция полотенец из всех городов мира!
Лизка даже подпрыгнула от воодушевления.
– Нет… Это уже старая фишка, так многие делают. Давай придумаем что-нибудь другое?
С некоторых пор я зареклась брать чужие вещи.
В самолете я люблю сидеть у иллюминатора, но на этот раз досталось место у самого прохода. На соседних креслах расположились две подружки. Одна – острая и прямая, как игла, а другая – этакая вечная маленькая девочка, хорошенькая и глупая, как шелковая подушечка. От нечего делать я стала прислушиваться к их разговору.
– Как ты думаешь, он будет мне изменять? – спросила Подушечка, надув губки.
– Не будет, – с безразличием ответила Игла, открывая книгу, – думаю, он уже тебе изменяет!
– Ах, Зина! Как мне надоели твои подколки! Разве не видишь, я страдаю от любви!