— Один?
— Один, более никого не заметил, — чётко доложил наш младший сотрудник. — А как с задержанным быть? Вы ему самолично палец дверью сломаете или мне какое ни есть экспериментальное членовредительство доверите?
Я поднял руку для подзатыльника.
— Стало быть, сами, — всё же понял он. — Тока разрешите ухи ватой заложить и ведёрко с водой принесть, чтоб уж кровь сразу замыть, а то бабуленька ругаться будет…
— Вы чё? — мигом проснулся дьяк. — Я ж сам с повинной пришёл! Я ж, можно сказать, по доброте душевной и желанию сердешному милиции любимой содействие добровольное оказываю, а вы — сразу пытки! Не надо! Ужо небось и так всех сдам…
Ускорим перемотку, убрав лишнюю болтовню и красочную описательность момента. Если по существу, Филимон Митрофанович рассказал следующее. Как вы помните, от нас он успешно сбежал и, после того как мы скрылись в лесу, пошёл в прямо противоположном направлении.
По его словам, он дважды убегал от волков, один раз наступил на ухо спящему медведю («Хоть кто-то за Митеньку отомстил!» — не к месту вставила Яга) и в конце концов вышел на ту же Лысую гору. К его изумлению, главный вход был открыт, там мелькал свет и тянуло дымом.
Любопытство сгубило кошку, и не одну, но не Филимона Митрофановича, которому повезло пройти внутрь через прокопчённый проход и обнаружить у смятой медной решётки обуглившийся скелет в чёрных латах и оплавленной золотой короне на лысом челе!
Деликатно пощекотав труп под мышкой (а не притворяется ли?), наш дьяк добился того, что тело рассыпалось вонючим пеплом и мелкими металлическими детальками. Однако сам череп, без нижней челюсти, вполне себе уцелел, откатившись в сторону. Именно по нему искателем приключений на две тощие ягодичные мышцы и был опознан несчастный Кощей Кирдыкбабаевич Бессмертный…
— Бабуль?
— Сама не ведаю, Никитушка, чему верить, а чему нет. Одно скажу: в лицо дьяк Филька его знал. Не раз встречались, так что…
— Митя?
— Чё сразу я?!
— Не сразу, а по порядку.
— Э-э, тады ладно. Тады моё мнение такое: надоть нам самим туда сбегать да и посмотреть. Ежели и впрямь Кощей дуба дал, так на его могилке и спляшем!
— А если нет?
Митяй философски пожал плечами.
— Что ж моего царского слова не спросишь, участковый?
Тут мне даже отвечать не пришлось, поскольку дьяк наконец-то каким-то чудом осознал, что перед ним стоит царь в нижней рубашке, и добрых две-три минуты ржал, как степной жеребец, невзирая на уговоры, тычки и даже побои. Думаю, это у него уже просто нервное — в обычной жизни большего государева подхалима и днём с огнём не сыщешь…