На недели счет идет, конечно, не на дни. Все успеть можно.
…Как тогда Ламии отпрянул: «Кинжал – смерть для тебя, сестра!» Ну-ну. Смешон ты в своей заботе, братец, и ничего-то ты не понял: тот кинжал, который моя смерть, он уже есть, укрыт под паранджой Айше, а нужен мне был совсем другой, который будет смертью для самой Айше. Смертью и избавлением.
Что-то неправильное было в этой мысли. Джанбал еще раз повторила ее про себя – и с удивлением поняла: неправильным ей сейчас показалось называть Ламии так же, как и Джанбека, «братом». Отчего это вдруг? Всю жизнь правильно, а теперь нет?
Палуба затряслась: это из трюма тяжелой поступью поднялся Гергедан. Покосился на Джанбал слегка заплывшим левым глазом, удивленно хмыкнул, покачал головой. Девушка как бы попыталась гордо расправить плечи, но, тоже как бы, не смогла – и притворно охнула, показывая, до чего же ей скверно. Сидящая вплотную к ней Айше без всякого притворства затаила дыхание.
Бедная… Надо ей все объяснить, а то она, кажется, не до конца осознала, что им вскорости предстоит. Небось, как и Ламии, подумала, что кинжал нужен для побега. Да куда уж там: не настолько плохо на «Итбараке» знают свое дело, чтобы хоть какая-то надежда была на побег. Нет, это другое избавление…
Айше-то что, она все равно не в проигрыше: хотели два года назад убить – а убьют только сейчас. Как установят, кто она, сразу и убьют, просто и быстро. Только ее одну.
А ей, Джанбал, так просто не отделаться. Ее, возможно, тоже убьют быстро, – но не одну. Маме с отцом голов не сносить. И братьям, Джанбеку с Ламии.
(Да что это за дурацкое ощущение неправильности – уже второй раз подряд!)
Разумеется, установят, кто они такие. Сразу, как выяснится, что не было у Рыжебородого Хызра таких внуков, как Бек и Дайе. Умеют такие вещи… устанавливать. Ох, умеют. И вот это-то будет совсем не так просто и быстро, как смерть.
Потому нужен второй кинжал, чтобы им с Айше вместе обрести освободительную сладость избавления. От того, чтобы стать причиной гибели родных, от пыточных мук и от посмертных мучений, которые неизбежно положены, если убить не друг друга, но самих себя. Как оно там: «Не будет им ни милости, ни смягчения мук, из огня будут скроены их одежды, под огненным пологом будут спать они и на огненном же пласте, дышать удушливым дымом – а всякий раз, когда их кожа обгорит до мяса, ее заменит другая, чтобы дать вкусить им наказание сполна». И так всю оставшуюся жизнь… то есть смерть… то есть вообще навсегда, пока земля и небо длятся, если только Всевышний не захочет распорядиться по-другому, ведь Он поистине вершитель всего, что пожелает.