Ей и раньше порой случалось задумываться о том, как устроено Посмертье: согласно отцовской вере или материнской. Нет, они-то с братом, конечно, правоверные, да и об отце никто из посторонних не скажет, будто он иной веры придерживается. Однако было кое-что, позволявшее близнецам Джан, Бал и Беку, по реке всех этих рассуждений словно бы на двухвесельной лодке грести. Даже через такие стремнины, где обычный человек поневоле лишь на одно весло уповает.
Преимущество существенное. Другое дело, что в описании посмертных кар для самоубийц оба ада, мамин и отцов, сулили одинаковые муки…
Бр-р-р, нет уж. Поэтому у них с Айше будет так: в правой руке – по кинжалу, выставить клинок перед собой на уровне сердца, встать лицом к лицу и, обнявшись левыми, с силой припасть друг к другу.
Так и не испытав ни разу в жизни мужских объятий…
Прости, мама, но иначе не получится, так уж распорядилась судьба. Или вот это: немного боли – и все… Или куда больше боли, а потом, не выдержав, погубить всех вас.
И ты, отец, прости. И ты, Джанбек, брат мой.
И ты, Ламии…
Для этого надо немногое: добыть еще один кинжал. Ламии не захотел его дать. Но на самом-то деле не так это и трудно: сейчас, когда она, «Бек», числится у пиратов совсем бессильной, чуть ли не изломанной, ее будут стеречь беспечнее. Не так, чтобы бежать, но так, чтобы до чьего-нибудь кинжала добраться удалось. Особенно раз уж Пардино рядом.
Пардино жалко. Но ему-то в ад попасть точно не грозит, а в рай… пустят ли? Кажется, да: зверям, безгрешным по природе своей, путь туда не должен быть закрыт. И в отцовский Regnum Dei, и в мамин Джаннат. Ну, они как-то соединяются, конечно.
Вот и замечательно.
А еще все-таки очень жаль Айше. Не за посмертье, ей-то ничего не грозит, а за то, что так неудачно получилось. Выходит, все зря было. С момента побега. Даже с того дня, как Айше привселюдно дала ту клятву…
Не надо об этом. Айше вообще что-то слишком часто не везет. Угораздило ее вообще придумать ту историю про внуков Барбароссы… Если бы не это, их бы продали, конечно, в рабство, причем сразу, но хоть живы бы остались. А что клятву о мести потомкам Хюррем тогда не сдержать… Так ее же и мертвым не сдержать.
Тут Джанбал больно ущипнула себя за руку, вспомнив, что историю эту она сама вовсю досочиняла, да ведь и изначальную мысль своей подруге подала, пусть и невольно, когда заговорила о Хызре. Повернулась к Айше – и увидела, что у той глаза на мокром месте.
– Ну, чего ты? Не бойся…
– У него, наверное, три ребра сломаны! – всхлипнула Айше. – И ключица…