Портьера отодвинулась.
Аджарат вспомнил и узнал одновременно.
* * *
– Что, воин, все прикидываешь, каково тебе будет прорываться с боем? Не тревожься. И без боя уйдешь. Даже мою голову прихватить сможешь, если именно такова твоя цель.
– С женщинами не воюю, госпожа.
– Вот и хорошо. Иначе то-то был бы сюжет для сказителей: отважный воин и верный слуга, сделав вид, что ему безразлична гибель его господина, сумел подобраться к жене главного погубителя этого господина и дочери главной погубительницы, после чего достославно сразил их обеих, ядовитых ехидн. Тем более легко ему это удалось, что их не две, а всего одна.
– Должен ли я повторить то, что сказал недавно, госпожа?
– Да уж как хочешь. – Женщина, чей голос не мог быть голосом его жены Эдже, его Орыси, а потому был понятно чьим голосом, встала со своих подушек; разминая ноги, сделала несколько шагов по шатру.
Сейчас она уже не полностью походила на Орысю: та сохранила девичью стройность – а эту сидячая дворцовая жизнь заставила раздаться в талии и бедрах.
– Был у нас с твоей супругой учитель, – медленно произнесла женщина. – Из стран Доку, восточнее которых уже ничего нет, только Великий Океан. Так вот он рассказывал нам такие истории: как верный… ро… ро-нин годами ведет себя, словно нечистая свинья, словно предатель, – и все в предвкушении того сладостного мига, когда судьба предоставит возможность дотянуться до горла убийцы своего повелителя…
– Я догадываюсь, о ком ты говоришь. Но не для того гнал сюда лошадей трое суток кряду. А для чего – ты знаешь, Встреча Солнца-и-Луны!
– Да уж знаю… – голосом Орыси вздыхает женщина, которую Аджарат сейчас, сам не осознав этого, назвал по-персидски, Михр-и-Мах. Однако все же не может или не хочет перескочить из седла прежней мысли в седло новой: – Не думай, что я перед тобой оправдываюсь, мне это даже и не к лицу. А уж чтобы муж мой или мать моя за что бы то ни было оправдывались – этого разве только сам султан потребовать вправе. Просто сумей понять: борясь за себя и своих, и не такое сделаешь. Чтобы спасти двух юнцов из плена, причем в плен-то они попали как подлинные враги Блистательной Порты… так вот, ради спасения, как оказалось, всего одного из них… знаешь, сколько человек погибло? Людей, меж которых мы с сестрой выросли? Исполнявших свой долг, как они его понимали. Вы – то есть ты один, – того стоили, как сам-то считаешь? Все погибшие тогда, да и ты, спасшийся, стоили вы вместе одного, который тоже погиб в ту ночь, – нашего учителя Доку? Он ведь и вовсе лучший из всех людей, которые бывают…