— Господи, какой же вы ребенок еще! — опять улыбнулась Эленуца, видя, как Василе заливается краской. Но и она прикусила язычок. И оба они молчали до самого конца танца, переполненные неведомыми доселе чувствами.
После этого домнишоара Родян танцевала с обоими женихами своих сестер, с писарем Брату, деревенскими парнями. Наконец Василе Мурэшану вновь пригласил ее на танец, потом еще на один, а через некоторое время за обоими столами заметили, что Эленуца и семинарист все танцуют и танцуют.
— Гм! — крякнул дьячок, моргая, — Ничего не скажешь, и они были бы недурной парочкой!
— Домнишоара Родян и впрямь прекрасно танцует, — отозвалась попадья, и по ее тону нельзя было понять, довольна она или же утешает себя.
Отец Мурэшану невнятно буркнул: «Если бы да кабы…»
Веселье шло своим чередом. Доамна Марина, жена Иосифа Родяна, вместе с другими женщинами вернулась к столу, и не успели они сесть и выпить вина, как Лэицэ заиграл старинную «царину».
Всех охватило необыкновенное волнение. Пожилые мужчины повскакивали с лавок, держа за руки своих жен. Зашевелились и старики, продвигаясь поближе к танцевальному кругу. Кое-кто прищелкивал пальцами, кое-кто в такт музыке выделывал всяческие кренделя, хлопая руками по лаковым голенищам. Было уже часа четыре, и всех изрядно подогрело вино. Звучала «царина», самая старинная, самая красивая, и даже старики невольно задвигались под ее музыку.
Дьячок Гавриил тоже встал из-за стола и обратился к попадье:
— Доамна, не ударим в грязь лицом, а?
Попадья улыбнулась и, выйдя из-за стола, отправилась танцевать.
Кроме священника от силы можно было насчитать человек двенадцать, кто остался сидеть за столами.
Иосиф Родян, подхватив под руку жену, тоже замешался в толпу танцующих. Его огромная фигура возвышалась над всеми. Неподалеку отплясывал со своей женой адвокат Стойка. Его сразу можно было заметить, потому что танцевать «царину» он не умел. Доамна Поплэчан пыталась вытащить из-за стола своего мужа. Она и уговаривала его, и тянула за руку — все напрасно.
Старик был или слишком скромен, или слишком пьян. Хохоча во все горло, он только повторял:
— Ей-богу, не могу! Ей-богу, не могу! Э-э-э! Ей-богу, не могу! Э-э-э!
Иосиф Родян танцевал старинную «царину» по всем правилам, и танцевал с воодушевлением. Глаза у него блестели. Люди с удовольствием смотрели, как он отплясывает. Вдруг раздался его зычный голос:
— Эй, Унгурян! Давай, парень!
Студент услышал и тут же отозвался:
С другого конца круга раздался голос Прункула:
На ней кофточкам сто лет…