* * *
Пугай нашел Пину не сразу. Почему-то в ее привычки прочно вошло не объявлять о своих передвижениях. Если она считала, что делает важное дело, то ей было все равно, думает ли хоть кто-нибудь так же.
Пина украшала жизнь. Она искренне верила в силу усмарила. Появляясь то тут, то там, «фея» давала наставления, вводила какое-то очередное новшество и торжественно уезжала, оставляя жителям разбираться с плодами своих посещений. Это могли быть дворцы или бассейны с морскими обитателями, хрустальные фонтаны, парки или чудные агрегаты, предназначенные для обеспечения комфортного существования — все всегда общественное. Завороженные хойбы жадно внимали ее рассуждениям о достойной жизни. Она говорила, что любая работа должна быть в радость, тогда и жизнь превратится в праздник. Или наоборот. В общем, она и сама путала, что первое и где второе.
В этот, прямо сказать, совсем не прохладный денек Пина угощала своих последователей мороженым и плавала в бассейне. Очередные наставления были розданы, разбит очередной цветник. Все находилось в полном порядке, и жизнь казалась прекрасной.
Пугай влетел под ажурный свод купальни и уселся прямо на стол с лакомствами.
— Катастр-рофа! Жар-ра! Голодный мор-р!
Пока Пина сушила волосы, попугай попил из ее фужера, умял кисть винограда, нацеливаясь на мороженое.
— Ну ладно, хватит! А то плохо станет, а доктор в отъезде, — наставительно произнесла она. — Выкладывай, чего хочет Питти?
— В поход к зеленобор-родым! Дельфы сказали: Четырбок хочет стать вождем. Бр-ред!
— Вот именно.
— Доктор чокнулся — видит вещие сны! Катастр-рофа!
Пина отмахнулась.
— Да не ори ты… А доктора-то надо лечить. Передай адмиралу Репейнику, что я еду.
— Кр-расота! — кивнул попугай, а сам в это время уже косился на Апельсинку. Попугаиха появилась сразу, как только в саду захлопали крылья любимого.
* * *
На острове Зеленой бороды и впрямь творилось что-то неладное. Министр нездоровья, как шутил Репейник, прибыл туда с визитом, по приглашению, да так там и остался. В приглашении говорилось о какой-то необычной болезни, косившей островитян. Известно было только одно: сначала жителей преследовали галлюцинации, а потом у них самым постыдным образом рыжели бороды.
Четырбок и его енот, после трех дней непрерывных обходов, валились с ног, но ничего так и не прояснялось. Симптомы представлялись весьма необычными. Хойбам «снилось», что они живут послезавтра. Вскоре бороды несчастных рыжели, а действия принимали такой выверенный и вялый характер, что случайности и совпадения напрочь покинули их жизнь. И тогда островитян начала убивать тоска. А разве можно жить, зная расписание судьбы на ближайшие два дня, совершенно ни на что не надеясь и не имея возможности что-либо изменить?