Шериф Али, потерпев поражение, бежал, нигде не останавливаясь, из страны, а когда жалкие загнанные жители начали выползать из джунглей и возвращаться в свои полуразрушенные дома, Джим, пользуясь советами Даина Уориса, назначил старшин. Так он стал фактическим правителем страны.
Что касается старого Тунку Алланга, то вначале страх его был безграничен. Говорят, что, узнав об успешном штурме холма, он бросился ничком на бамбуковый пол в своей зале и пролежал неподвижно всю ночь и целый день, испуская заглушенные стоны, столь жуткие, что ни один человек не осмеливался подойти к его распростертому телу ближе, чем на расстояние копья. Он уже видел себя позорно изгнанным из Патусана, видел, как скитается, всеми покинутый, оборванный, без опиума, без женщин и приверженцев, – легкая добыча для первого встречного. За шерифом Али придет и его черед, а кто может противостоять атаке, которой руководит такой дьявол? И действительно, он был обязан жизнью и тем авторитетом, какой у него оставался во время моего посещения, исключительно представлению Джима о том, что справедливо. Буги горели желанием расплатиться за старые обиды, а бесстрастный старый Дорамин лелеял надежду увидеть своего сына правителем Патусана. Во время одного из наших свиданий он умышленно намекнул мне на эту свою тайную тщеславную мечту. Удивительно, с каким достоинством и осторожностью он коснулся этого вопроса.
Сначала он заявил, что в дни своей молодости он использовал свою силу, но теперь состарился и устал. Глядя на его внушительную фигуру и надменные маленькие глазки, бросавшие по сторонам зоркие испытующие взгляды, вы невольно сравнивали его с хитрым старым слоном; медленно вздымалась и опускалась широкая грудь – мощно и ровно, словно дышало спокойное море. Он утверждал, что безгранично доверяет мудрости Тюана Джима. Если бы он только мог добиться обещания! Одного слова было бы достаточно!.. Его молчание, тихий рокот его голоса напоминали последние усилия затихающей грозы.
Я попробовал уклониться. Это было трудно, так как не могло быть сомнений в том, что власть была в руках Джима; казалось, в этом новом его окружении не было ничего, что он не мог бы удержать или дать. Но это, повторяю, было ничто по сравнению с той мыслью, какая пришла мне в голову, пока я внимательно слушал: я подумал, что Джим очень близко подошел к тому, чтобы обуздать наконец свою судьбу.
Дорамин был обеспокоен будущим страны, и меня поразил оборот, какой он придал разговору. «Страна остается там, где ей положено быть, но белые люди, – сказал он, – приходят к нам и немного погодя уходят. Они уходят. Те, кого они оставляют, не знают, когда им ждать их возвращения. Они уезжают в свою родную страну, к своему народу, и так поступит и этот молодой человек…