Он ходил взад и вперед, но, произнеся это последнее слово, остановился передо мной.
– А как думаете вы? – спросил он пылко. Последовала пауза, и вдруг я почувствовал такую глубокую и безнадежную усталость, словно его голос пробудил меня от сна и вернул из странствий по бесконечной пустыне, необъятность которой истерзала мою душу и истомила тело.
– Не был бы конец, – упрямо пробормотал он, немного погодя. – Нет! Нужно было пережить это… наедине с собой, ждать другого случая… Найти…
Вокруг все было тихо; ухо не улавливало никаких звуков. Туман его чувств проплывал между нами, словно взбудораженный его борьбой, и в прорывах этой нематериальной завесы я отчетливо видел его перед собой, взывающего ко мне, – видел, словно символическую фигуру на картине. Прохладный ночной воздух, казалось, давил на мое тело, тяжелый, как мраморная плита.
– Понимаю, – прошептал я, чтобы доказать себе, что могу стряхнуть овладевшую мною немоту.
– «Эвондель» подобрал нас как раз перед восходом солнца, – угрюмо заметил он. – Шел прямо на нас. Нам оставалось только сидеть и ждать.
После долгой паузы он сказал:
– Они рассказали свою историю.
И снова спустилось гнетущее молчание.
– Тут только я понял, на что я решил пойти, – добавил он.
– Вы ничего не сказали, – прошептал я.
– Что я мог сказать? – спросил он так же тихо. – Легкий толчок. Остановили судно. Удостоверились, что оно повреждено. Приняли меры, чтобы спустить шлюпки, не вызывая паники. Когда была спущена первая шлюпка, налетел шквал и судно пошло ко дну… Как свинец… Что могло быть еще яснее… – он опустил голову, – …и еще ужаснее.
Губы его задрожали; он смотрел мне прямо в глаза.
– Я прыгнул – не так ли? – спросил он уныло. – Вот что я должен был пережить. История не имела значения…
На секунду он сжал руки, поглядел направо и налево во мрак.
– Это было словно надувательство мертвых, – пробормотал он, заикаясь.
– А мертвых не было, – сказал я.
Тут он ушел от меня – только так я могу это описать. Я увидел, что он подошел вплотную к балюстраде. Несколько минут он стоял там, словно наслаждаясь чистотой и спокойствием ночи. От цветущего кустарника в саду поднимался в сыром воздухе мощный аромат. Он подошел ко мне быстрыми шагами.
– И это тоже не имело значения, – сказал он с непоколебимым упорством.
– Быть может, – согласился я, чувствуя, что мне его не понять. В конце концов, что я знал?
– Умерли они или нет, но я не мог отступать, – сказал он. – Я должен был жить, не так ли?
– Да, пожалуй, если стать на вашу точку зрения, – промямлил я.
– Я был рад, конечно, – небрежно бросил он, словно думая о чем-то другом. – Огласка, – произнес он медленно и поднял голову. – Знаете, какая была моя первая мысль, когда я услышал? Я почувствовал облегчение. Облегчение при мысли, что эти крики… Я вам говорил, что слышал крики? Нет! Ну так я слышал. Крики о помощи… они неслись вместе с моросящим дождем. Воображение, должно быть. И однако я едва могу… Как глупо… Остальные не слыхали. Я их спрашивал после. Они все сказали – нет. Нет? А я их слышал даже тогда! Мне следовало бы знать… но я не думал – я только слушал. Очень слабые крики… день за днем. Потом этот маленький полукровка подошел ко мне и заговорил: «“Патна”… французская канонерка… привели на буксире в Аден… Расследование… Управление порта… Дом моряка… позаботились о помещении для вас…» Я шел с ним и наслаждался тишиной. Значит, никаких криков не было. Воображение. Я должен был ему верить. Больше я уже ничего не слышал. Интересно, долго бы я это выдержал? Ведь становилось все хуже… я хочу сказать – громче.