Джон открыл было рот, собрался что-то сказать. Но не смог выдавить и слова.
Бринстон вошел в палату, Кайлин как раз заканчивала молиться. Она стояла на коленях перед кроватью дочери, он взял ее маленькую ручку в свою. Она всегда целовала ее после молитвы. Никогда прежде он не видел у жены таких красных распухших от слез глаз. Они обнялись, лишь после этого Бринстон взглянул на Шай. Можно было подумать, что его дочурка крепко спит, такое спокойное, умиротворенное у нее было личико. Вот только, пожалуй, слишком бледное.
— Я не могу потерять и тебя тоже, — заливаясь слезами, пробормотала Кайлин. — Я многого не понимала. Но теперь знаю одно: без тебя мне не жить, Джон.
Слова эти показались ему сладчайшей на свете мелодией.
— Будем строить свою жизнь заново.
Кайлин кивнула.
— Знаешь, я уже по ней скучаю. — Он крепко обнял жену, потом решительно отстранил, хотя ему страшно не хотелось этого делать.
— Могу ли я… — осторожно начал он, — побыть с ней минутку?
Кайлин отошла, но из палаты выходить не стала. Бринстон стоял у кровати. И чувствовал страшное опустошение, глядя на маленькое личико дочери. Потом наклонился, провел пальцами по светлым кудряшкам, нежной щеке, дотронулся до бледных губ. И решительным движением их раздвинул. А когда убрал палец, увидел, что рот остался приоткрытым.
Кайлин шагнула к нему.
— Что ты делаешь?
Он закрыл глаз. Прикусил нижнюю губу и прошептал:
— Я должен попробовать…
Только тут жена заметила у него в руке пластиковую бутылку.
— Это белый елей, — объяснил он. — Самое совершенное на свете лекарство. Содержит Радикс. Тот самый, который я искал.
— О, Джон, — устало протянула Кайлин. — Зачем нам снова проходить через весь этот кошмар?
— Это может спасти Шай. Я верю в Радикс! И ты тоже должна поверить.
— Джон, я хотела снова поверить в тебя. — Лицо ее словно окаменело. — Почти поверила.
— Милая, прошу, доверься мне. Я смогу ее спасти. Я верну ее.
— Сумасшедший! Вот ты кто, ясно? — воскликнула она, и слезы вновь потекли из распухших глаз.
— Кай, доверься мне.
— Прекрати это, Джон, — крикнула она. — Прекрати сейчас же!
Потом прислонилась к стене и безвольно сползла по ней на пол. Закрыла лицо обеими руками. Вся так и скукожилась, сжалась, притянула колени к груди, замерла в неизбывном горе.
Бринстону хотелось подойти к жене, утешить ее, но время истекало. Он вернулся к своему занятию, постарался целиком сосредоточиться на спасении дочери. В этот момент спасение Шай стало для него главной целью. Мецгер в конечном счете оказался прав. Больше всего на свете он боялся потерять семью.