Майор Голубев закурил папиросу. Давно папироса не казалась ему такой приятной, а едкий табачный дым таким сладким. Откинувшись на спинку стула, он перебирал в памяти весь ход расследования дела о крушении. Первым, кого он встретил, выехав морозным вечером на место крушения в Глубокую Падь, был приемщик министерства Грохотов. Он горячо доказывал заместителю начальника дороги, что на кривых нельзя развивать такие бешеные скорости. «Тут не только оси, а и вагоны с паровозами полетят к черту вверх тормашками», — в запальчивости кричал он. Голубев вспомнил обвинительную речь Грохотова против машиниста Кленова на оперативном совещании у начальника дороги. «Гнать в шею лихачей, строго судить аварийщиков», — безапелляционно закончил он свое выступление.
Только сейчас Голубеву стало очевидным, что все затруднения по расследованию дела о крушении возникали тогда, когда на станцию приезжал Грохотов. Подмена анализа, срочная командировка Тани, покушение на нее и Костю Кротова, случай в столовой, убийство Блажевич — все это, несомненно, сделано руками Грохотова и его сообщников, а не является цепью случайных совпадений. Остается установить роль и участие в этих преступных делах Колосова.
Капитан Дамбаев привел арестованного начальника депо на допрос.
Василий Иванович с первого взгляда на Колосова оценил обстановку. Ошеломленный неожиданным арестом, Колосов был в таком состоянии, когда врать и запираться считают бесполезным и говорят все начистоту.
— Гражданин Колосов, вы обвиняетесь в пособничестве агенту вражеской разведки диверсанту Грохотову, — начал Голубев.
— Грохотов — диверсант? Я — пособник врагу? — Колосов упал грудью на стол и глухо зарыдал.
— Товарищ майор, он выпивши, — наклонясь к самому уху Голубева, прошептал Дамбаев. — Я его прямо в закусочной у вокзала взял.
Голубев продолжал:
— Вы приняли участие в подмене анализа изломанной при крушении шейки оси, чтобы направить следствие по ложному пути. Вы командировали инженера Загорскую в управление дороги, как нежелательного вам свидетеля, и поставили ее под удар. Спасая Грохотова, вы отравили гражданку Блажевич в ее квартире и теперь заливаете свои преступления вином.
Колосов оторвал голову от стола, поднялся на ноги. Самообладание вернулось к нему.
— Товарищ майор, — решительно обратился он к Голубеву.
— Считались мы товарищами, Колосов, пока вы не потеряли чести и совести. Теперь вы не товарищ ни мне, ни другому советскому человеку,— поправил его Голубев.
— Гражданин следователь!
Это обращение, казалось, подхлестнуло его и настроило на откровенность.