Многие переживают тяжелые времена годами, но Тамара устала от ожидания, она мучилась, часто плакала по ночам в подушку. Иногда ей хотелось разреветься днем, прямо на людях. Она ощущала себя раненой самкой, у которой жестокие охотники убили самца. Тамара тосковала, как овдовевшая лисица. Пока Сырец горевал на еврейском кладбище, оплакивая утраченные иллюзии, Тамара собирала немудреные пожитки. Хлопнула дверь. Она вздрогнула и приготовилась к битве. Но это был Аркаша Лащ. У него был свой ключ от квартиры. Он часто помогал Тамаре по хозяйству. Ведь они были родственниками.
– Ты уезжаешь? – сказал брат мужа, бывший когда-то Тамариным супругом.
– Ухожу, Аркаша, ухожу из дома, – сказала Тамара, рыдая невидимыми слезами. Снаружи она выглядела вполне благополучной женщиной.
– Но у меня же нет работы, я сам живу у родителей, – растерялся Аркаша.
Тамара выдохнула слезы на поверхность. Она села на фанерный чемодан и горько расплакалась, не скрывая слез, Аркаша бросился утешать ее, но она его оттолкнула.
– Уйди ты, шелудивый, – проскрипела Тамара сквозь всхлипы.
Аркаша отвернулся, походил по комнате, затем резко направился в кухню. Он пошел за водой для Тамары. Когда он вернулся со стаканом воды, она спокойно разбирала полки в шкафу.
– Почему – шелудивый? – сказал Аркаша. Ему было жаль себя. Обидное слово не нравилось ему. Он не видел себя шелудивым.
– Не знаю, Аркаша, но ты какой-то шелудивый, – буркнула Тамара, – не лезь ко мне с расспросами. Я ухожу в никуда. У меня нет другого мужчины. Я хочу жить одна.
– А Семен? – спросил Аркаша. – Семена ты оставишь ему?
Он даже не мог выговорить имя Сырца, настолько ему был противен соперник.
– Семен будет со мной, – сказала Тамара, взглянув на кроватку, в которой мирно спал невинный источник семейных коллизий, – когда вырастет, сам решит, с кем ему жить.
– А он знает? – сказал Аркаша, раздумывая, как правильно поступить в сложившейся ситуации – уговорить ли Тамару на возобновление былых отношений, либо, наоборот, убедить ее в нелепости принятого ею решения. Пока он размышлял, пришел Сырец. Он подошел к кроватке, убедившись, что сын спит, потрогал его лобик, тихонько поцеловал. Затем Сырец поприветствовал Аркашу и вопросительно посмотрел на жену.
– Уходишь? – сказал Сырец.
– Ухожу, – коротко бросила Тамара.
Они перебрасывались словами, будто камнями кидались. И каждый метил попасть в другого, чтобы больнее ударить.
– Семена оставишь? – сказал Сырец.
– Нет, не оставлю, ему со мной будет лучше, – она бросила еще один камешек, небольшой, но острый, с кривыми краями.