Альб Высокочтимый не обманул его. Катастрофа произошла внезапно, она одновременно охватила огромную территорию, и все было кончено через несколько секунд..
Водители погибли прямо за рулем — скелеты еще «сидели» на передних сидениях. На земле то там, то здесь валялись черепа, а когда Давид поднимал глаза, все то же невыносимое зрелище открывалось ему за потрескавшимися стенами домов.
А небо? Вечно тусклое, бесцветное, покрытое туманной дымкой, образующей вокруг планеты что-то вроде вечного занавеса. Но что же все-таки произошло здесь? Какие дьявольские силы были использованы пришельцами, чтобы так надежно изолировать землян от остальной части вселенной? Их изолировали, держа в неведении и невежестве; поколение за поколением люди все больше деградировали и вырождались. Что сохранилось от былой цивилизации кроме этих развалин, тянувшихся до горизонта?
Даже имена изменились. Их исказили, урезали, сократили, и в результате Альберт превратился в Альба, Бартелеми в Бартеля, Бернар в Берна, Изабелла в Забеллу… И так далее, и так далее…
Давид все шел и шел, чувствуя, что голова у него пылает, как в огне. Сам того не сознавая, он шел к Нейли, а бледное солнце, едва видимое сквозь туманную дымку, тем временем медленно клонилось к горизонту.
Одна нога вперед… другая нога вперед… он шел несколько часов подряд, увлекаемый каким-то инстинктом, подобно заблудившемуся животному, которое рыщет в поисках своего логова.
Все, что могло бы быть ориентиром, давно исчезло. Сохранились только несколько едва узнаваемых перекрестков, какие-то следы прежних улиц и проспектов. Только инстинкт подсказывал ему, куда идти, и еще помогало то, что перед полетом его тренировали на ориентирование в незнакомой местности. Его влекла какая-то сила, противиться которой он не мог… словно что-то притягивало его к себе…
Он разыскал свой загородный домик, небольшой загородный домик в Нейли, он нашел его не глазами, а сердцем. Сад исчез. Дикая растительность захватила лужайки, аллеи и террасу. Постройка стояла с провалившейся крышей, стены осыпались, но еще стояли, словно сдерживая наступление растительности.
Давиду чудилось, будто его жилище упрямо ведет борьбу со временем, с пространством, с враждебной природой, со смертью, с небытием, с покрывающей все вокруг серой пылью, которую сдувало и развевало порывами ветра.
Да, загородный домик еще сопротивлялся натиску своим стальным каркасом, своим каменным корпусом, всем своим нутром, крепко вцепившимся в землю.
Давид, как загипнотизированный, смотрел на него, не чувствуя холодного пота, заливавшего ему лицо. Потом собрал все силы какие еще у него остались, и приготовился сделать последний шаг.