— Посмотри, как прыгает собачка! — От усталости она начала хныкать, и он пытался отвлечь ее внимание. — Мы уже почти пришли на место. Да замолчи же! Осталось совсем немного.
„Так где же все-таки было это место?“ — задумалась она. Джулия ломала себе над этим голову, пока вдруг с очередным прыжком собаки ее память тоже не сделала скачок, и она вспомнила.
Подняв ее в конце концов на руки, отец пересек раскинувшееся поле, и они оказались перед длинным, приземистым домом с верандой вдоль всего фасада. Около дома цвели в глиняных горшках лилии; их ароматом был напоен жаркий летний воздух. Из дома вышла старая женщина, которая, хотя и обняла отца, но была ему явно не рада. Проводив их в большую прохладную комнату, она сказала:
— Ты что, с ума сошел? Ты же все равно не справишься. И это некрасиво по отношению к ребенку. Ты же знаешь, какой ты. Нет, ты не сможешь ухаживать за ней. — Она замолчала и потом заговорила снова: — Мы с твоим отцом — ты видишь, какой он, — не в состоянии… — Потом сказала: — Это невозможно, даже если я… — И еще: — Ребенок совершенно изнурен. Отдай его Эмилии, она позаботится о всем необходимом — ванне, еде и постели. — Затем снова послышался ее голос: — Дорогой, но это же абсолютно невозможно! Это совершенно непродуманная, идиотская затея. Ты поставишь себя в затруднительное положение.
Человек, который был ее отцом, возражал громким, сердитым голосом:
— Чепуха! Конечно, я смогу! Я твердо решил: я заполучил ее, и она со мной останется. — И потом: — Да если бы она была хотя бы нужна этой чертовой норове, а то ведь она даже и не притворяется, что любит ребенка!
А старуха сказала:
— Нельзя ли без подобных выражений, Даниэль? Вообще, тебе следовало подумать обо всем этом давным-давно, еще до того, как ты…
Перебивая ее, он уже не говорил, а кричал в полный голос:
— Я принял, черт побери, решение и оставлю ее у нас, даже если вы откажетесь помогать. Я…
— Да это все только громкие слова, — отпарировала старуха и убежденно добавила: — Нет, даже представить себе не могу, чтобы тебе это удалось.
— Я ее оставляю, и все тут! — решительно объявил отец, заканчивая эту дискуссию. Потом он сказал: — Мне надо выпить. Где виски?
— Графин там же, где и всегда. И мне бы не хотелось, чтобы ты напивался со своим умирающим отцом.
Появилась еще одна женщина. Она взяла Джулию у отца и отнесла по лестнице на второй этаж. Ей вспомнилось, как она стояла там, высоко над поросшим вереском полем, и ветер холодил ей шею. Днем позже? Неделей? Спустя несколько недель? Во всяком случае, она уже познакомилась за это время с домом, садом, сонными кошками, вкусно пахнувшей кухней, конюшней, гаражом, покрытым булыжником двором. Ее отец носил ее повсюду на рунах (его раздражала необходимость приноравливаться к ее шажкам), все ей показывал и много говорил с ней. Его рассказы постепенно становились все более редкими и короткими.