— Мне никто не завидует, — с тоской сказал Дузик. — Я никогда не был ни тайным эмиссаром, ни тем более — террористом.
— Ба! Значит, все разъезжаются? Значит, остаются лишь Климович и вы, Далин! Что ж! Будем работать с нами двумя! — и он засмеялся, довольный шуткой.
Девятнадцатого мая в «Зале сделок» дворца Сан-Джорджо состоялось последнее пленарное заседание Генуэзской конференции. Солнце светило ласково и тепло — совсем по-летнему. Море было бирюзовым. Бирюзовое небо сияло сквозь все окна.
После принятия резолюции начались заключительные речи. Первым выступил, конечно же, Ллойд Джордж. Не жалея образов и красок, чтоб доказать успех конференции и затемнить неудачи английской дипломатии, он сказал:
«Италия... угостила нас всеми видами погоды, ей подвластными. Мы имели, конечно, солнечные небеса, но нам достались также злые и холодные северные ветры; мы пережили также угрюмый и подавляющий сирокко; были и грозы, но сегодня все это закончилось голубым небом. Такова история конференции. Для хорошего урожая нужна всякая погода... Мы не достигли того, что ожидали наиболее экспансивные из нас, но мы достигли большего, чем то, на что надеялись или чего желали достичь скептики».
Чичерин, давая оценку работе конференции и отмечая значение первого совещания европейских стран, сказал ясно и трезво: конференция в Генуе не оправдала великих ожиданий, которые родила у народов всех стран, она далеко не всегда придерживалась принципа равноправия между советской и капиталистическими системами; она не дала возможности рассмотреть вопрос о разоружении, поднятый советской делегацией. «Блестящее изложение противоположных теорий, данное господином премьер-министром Великобритании, неожиданно затронувшим разделяющий нас вопрос, не сумеет обратить в его веру русский народ, точно так же как не удалось это сделать вторгавшимся белым армиям, — заметил Чичерин. — Господин премьер-министр Великобритании говорит мне, что если мой сосед ссудил мне деньги, я обязан ему уплатить. Хорошо, я соглашаюсь в данном особом случае — из желания примирения. Но я должен прибавить, что, если мой сосед ворвался в мой дом, убил моих детей, уничтожил мою мебель и сжег мой дом, он должен по крайней мере начать с возвращения мне уничтоженного...»
Эрнест Хемингуэй отмечал: глава русской делегации сражался в Генуе «логическими аргументами, историческими аналогиями, фактами, статистикой и страстными доводами». Он использовал трибуну для того, чтобы говорить «для Суда грядущих поколений».
В час дня конференция закончилась. И дипломатический нажим империалистов на Республику Советов не дал никаких результатов. Позиция Советского правительства, рост его престижа после Генуи нанесли сильнейший удар по белой эмиграции. «Не преуменьшая неприятного нам, мы должны сказать, что Генуэзская конференция была успехом для советской власти, — писала кадетская газета «Руль». — Она увеличила ее престиж. Она сделала ее участницей международных переговоров, вхожей в залу европейских конференций в качестве представительницы и распорядительницы России... Еще одно надо признать: с увеличением советского престижа потерпела ущерб русская эмиграция».