«Какая ужасная драма развивается здесь, перед вами, господа присяжные! — восклицал он. — Какая ужасная драма разъединила этих женщин! Какой ужасный секрет таится в голове подсудимой, бледное лицо которой говорит яснее любых слов покаяния. Я хочу вновь и вновь подчеркнуть, господа присяжные, что в нынешнем процессе речь идет не столько о похищении светлой памяти генерала Миллера, не только об очищении его имени от всевозможных нападок, но и о чести всей русской эмиграции во Франции. Плевицкая, по моему глубокому убеждению, не виновна в покушениях на видных деятелей русской эмиграции — в вызове за пределы страны Миллера, в похищении генерала Кутепова. Известная русская актриса — слабая женщина, господа. Это доказывает отсутствие фактов у следствия или неверное их толкование. Обратите внимание хотя бы на первый. Плевицкая спокойно выбирала себе платье в то время, когда ее муж Скоблин предавал Миллера, и она знает об этом?»
Филоненко подробно останавливается на ошибочном толковании действий Скоблина и Плевицкой в день похищения, анализирует не получивший достаточного подтверждения тот факт, что они не остановились на вилле, а внезапно вернулись в город, чтобы переночевать в одном из отелей. Следствие уверяет: их тянуло на место преступления, как тянет каждого преступника туда, где он осуществил свою злую роль и совершил тяжкое правонарушение. Но факты, где факты, господа?!. Следователь Рош всеми силами поддерживает версию, что Скоблин и Плевицкая еще задолго до похищения генерала Кутепова, являлись опытными, хорошо оплачиваемыми агентами Москвы. Отсюда, мол, и обилие денег, позволяющее покупать одно за другим — и виллу, и автомашины, и придерживаться того образа жизни, который они широко демонстрировали. После похищения Кутепова их материальное положение еще более улучшилось, а Плевицкая, де, не смогла дать правдоподобное объяснение этому. Утверждается, что русская актриса все великолепно знала и всецело руководила мужем, получала и отправляла шифрованные им письма, хотя на суде она предстала перед всеми малограмотной, ограниченной, с трудом оценивающей все происходящее. Значит, опять голословное утверждение. Этого мало, чтобы решать судьбу человека...
Слово получает Марш. Обращаясь к Плевицкой, комиссар патетически восклицает: «Есть еще время, мадам Плевицкая, сказать правду. Скажите, что вы сделали с генералом Миллером? Вас умоляют об этом вдова и его сын».
Пауза. Гробовая тишина воцаряется в зале. Надежда Васильевна начинает все судорожней дышать, всхлипывает и рыдает. Вопрос Марша остается безответным. Он обращается к присяжным: «Эта женщина, которая сидит на скамье подсудимых, — изменница и предательница. Она недостойна даже вашего презрения!» — и Марш вновь подробно рассматривает разные версии исчезновения Миллера, выставленные свидетелями и защитой во время предварительного и судебного следствия. По его глубокому убеждению, единственно правильная версия — это след, по которому сознательно не пошла французская полиция, получившая приказ министра внутренних дел Дормуа, след, который из Парижа ведет в Гавр, а оттуда на борт советского судна.